Он скажет так. Алу будет героем. Его отвезут подлечиться в Турцию или Грузию. О нем будут слагать песни. Да, Аллах не хочет его смерти.
Отвалившись от дерева, Алу развернулся и захлебнулся собственным влажным дыханием. Прямо перед ним стоял высокий светловолосый русский с лицом, измазанным зеленой краской. По щекам русского струился пот, этот русский выглядел усталым, очень усталым. Но взгляд был настолько силен и неприятен, что Алу стало страшно. И вдруг он почувствовал, что снизу, начиная с колен, к его сердцу поднимается горячая, густая волна…
Алу опустил взгляд и тут же ощутил боль, которую не чувствовал еще несколько секунд назад. Эта боль перехватила судорогой челюсти, сковала мозг. А Алу стоял и смотрел на руку русского, в кулаке которого была зажата рукоятка ножа. И рукоятка эта была уперта во впалый живот Алу до упора…
— Я знаю, — прошептал русский ему на ухо, — ты мирный житель. У тебя пятеро детей, и ты никогда не брал в руки оружие. Прости за мою ошибку. — И русский одним движением вспорол Алу живот до грудины.
Шамиль сжимал в руках автомат и двигался от дерева к дереву. Ему нужно успеть вперед Алу. Тысяча долларов. На эти деньги он купит много героина. Можно жить и убивать русских солдат месяц. Уже давно подсчитал он: тысяча долларов — это месяц войны.
Он остановился как вкопанный, прижавшись плечом к дереву. Почему Алу стоит, словно его тошнит, и качается?
Треск автоматных очередей и гудящие плевки огнемета слились в одно — непрерывный, оглушительный шум.
— Алу! — позвал Шамиль. — Алу!..
Тот развернулся, и Шамиль увидел, как из Алу, дрожа и переваливаясь, вываливаются, падая к ногам, кишки… Где-то рядом, шагах в двадцати, разорвалась граната, но остывший от страха и отвращения Шамиль даже не шелохнулся.
И в этот момент перед ним появился русский. Широкоплечий, с широкими скулами и раскосыми глазами парень с ранцем за спиной и странной трубой в руках.
— Я болен, не убивай меня, — сказал Шамиль, вспомнив, отчего в Аргунском ущелье отошел к Аллаху брат Резван, — у меня лейкемия…
— Тебе повезло, — оживился спец, и скулы его пришли в движение. — Я как раз по части онкологии.
Повалив окоченевшего от ужаса Шамиля ударом ноги в грудь, разведчик стал спиной вперед быстро спускаться вниз. Десять шагов, пятнадцать… двадцать…
Шамиль пришел в себя и стал искать рукой упавшее на землю оружие. И в этот момент на него понесся огненный шар… Струя из огнемета сожгла его сердце, мозг и легкие. Выжженный изнутри, полыхающий пламенем, Шамиль упал на землю, и огонь с него тут же перекинулся на сухое дерево…
— Тарасенко! — кричал, стараясь заглушить грохот перестрелки Стольников. — Палить опушку леса! Палить деревья!..
Задержавшись на несколько мгновений, Тарасенко облил огнем лес справа и слева от себя. Деревья, как и в лесу, на холме, вспыхивали и занимались, как костры. Стольников поднял голову. В двухстах метрах выше до сих пор активно горел, клубясь и покрывая гарью пространство вокруг себя, вертолет. А ниже, куда не опускался взгляд капитана, горели с треском, освещая холм гигантскими факелами, деревья… Опушка леса пылала густо, как в чреве домны.
— Уходим! — приказал Стольников.
Убедившись, что Тарасенко следует за ним, Саша побежал к ущелью, где уже расположились для обороны его люди. Занявшие оборону на краю оврага, они ждали возвращения командира. Трое или четверо уже помогали командиру огнем, стреляя по подножию холма, где огонь шумно и жадно облизывал край леса.
На мгновение задержавшись, Тарасенко развернулся и выпустил еще две струи. Среди треска очередей в месиве огня раздался дикий человеческий крик.
Не чувствуя за спиной подчиненного, Стольников резко развернулся и присел, чтобы прикрыть бойца очередью. И в эту секунду он стал свидетелем события, потрясшего его и заставившего сесть… Одна из пущенных из леса трассирующих пуль ударила в ранец огнемета, пробила его и самого разведчика. Стольников словно при замедленном воспроизведении видел, как пуля вышла из груди Тарасенко… Как изо рта одного из лучших его бойцов появилась и вылетела далеко вперед кровь… Как вслед за пулей из груди солдата стала пробиваться тонкая струйка огня… Как она увеличивалась в размерах — Стольников видел… как пожирала она Тарасенко и как боец упал на колени, словно пронзенный огненным копьем… Стольников видел это… И как наконец разорвалась в ранце смесь, уничтожая Тарасенко…
Ослепленный Стольников упал на спину и почувствовал невероятной силы жар…
— Командир, быстрее сюда!..
Но капитан не мог встать. Он смотрел на то место, где только что стоял Тарасенко, а теперь ничего не было.
«Что же я в Ярославль повезу?..» — мелькнула дикая мысль в голове Стольникова.
— Прикройте!.. — проорал Жулин и, слушая грохот автоматов разведчиков, бросился вслед за Баскаковым к капитану.
Прикрываемые огнем, они схватили Стольникова под мышки и рухнули вниз, держа его на руках…
Наступал рассвет девятнадцатого мая двухтысячного года.
4
Он понимал, что это ерунда, а не ущелье. В нем нельзя ни затеряться, ни запутать следы. Он видел огромный овраг глубиной метров тридцать даже в самой низкой его точке. Но движение предполагало группе жизнь, а ожидание на краю ущелья означало смерть. Сколько они могут продержаться в обороне? Дадут с холма пару десятков выстрелов из минометов — вот и закончится вся оборона… И придется все-таки уходить вниз по ущелью, но тогда будет уже поздно. Боевики обойдут ущелье флангами и начнут поливать огнем с двух сторон. У тех, кто выше, всегда преимущество. Да и не спрячешься в ущелье — рассвет наступает. Перебьют, как в тире… Как скотину в яме.
«Хорошо, не зима, — промелькнула нелепая мысль в голове Стольникова, — наследили бы как стадо».
Он шел последним, и перед ним стояла картина — Тарасенко превращается в огромный огненный шар.
Через пять минут люди Алхоева достигнут границы ущелья. Еще через минуту он сообразит отдать приказ своим людям разделиться на три группы и первой последовать в ущелье. Две другие пойдут параллельным маршрутом, но по высоте. Нужно успеть. Куда именно — Стольников не знал. Это был район Ведено, где он не был ни разу. На карте значился овраг, но карта составлялась давно. Со временем овраг благодаря подземным водам подмыло, и он стал оседать. Странное дело — в ущелье растут яблоки. Обычно эти деревья требуют света. Яблоки, твердые как камень, били ему по лицу, когда он не успевал убрать ветку рукой…
Между тем небо справа и слева исчезло, вместо него теперь были видны изрытые временем и похожие на шоколадный щербет с камнями вместо орехов стены ущелья. Стольников обратил внимание, что выстрелы смолкли. Алхоев осуществляет перегруппировку. Есть, есть еще время…
Но куда выведет это ущелье? Вон и конец его виден — черной стеной пятиэтажного дома встает перед разведгруппой. Но ущелья не бывают как ямы, вырытые экскаватором. У них подъемы такие же пологие, как и спуски. Зайдя в ущелье, нельзя натолкнуться на стену.