Но еще страннее выглядело селение в трех или четырех километрах западнее от засады, в том направлении, в котором неизвестные вели разведчиков. Обнесенный высокой глиняной стеной поселок со сторожевыми башнями по периметру напоминал средневековый замок феодала. Где-то в центре виднелся остроконечный шпиль, и на нем угадывался, сверкая на солнце, как острие иголки, крест.
— Что это такое? — нахмурившись, изумленно выдавил капитан.
— Это место, куда ведут наших, — объяснил Жулин.
— Я спросил, как называется это место, вообще-то.
— У меня нет ответа.
— У меня тоже, — вмешался Пловцов. — Я ни разу не пролетал над этим районом.
— Дай-ка, — прошептал Стольников, берясь за ручку его пулемета. — Жулин, разберите этих крестьян…
Когда спешащие на восток приблизились на тридцать шагов, Стольников поднялся во весь рост, держа перед собой ПК.
— Одно движение — и я открываю огонь! — громко, чтобы суть команды дошла до каждого, произнес Стольников.
Группа остановилась. Где-то в глубине ее раздался смех Лоскутова. Как и предполагалось, он прикинулся тяжелораненым и теперь находился на плечах неизвестных.
— Все, ежики! — объявил Лоскутов, соскакивая и поддергивая брюки. — Пришли, вокзал! — Если бы он увидел сейчас не Стольникова, а кого-то другого из своего взвода, он бы продолжал разыгрывать тяжелораненого до последнего. Появление же Стольникова решило все.
— Сейчас вы аккуратно положите раненого на землю, отдадите моим людям оружие и отойдете вправо на десять шагов, — уже тихо произнес капитан. — Я не хочу крови, тем более что вы не похожи на моих врагов, но если кто-то из вас поступит иначе, вы умрете.
— Это вы все умрете, если не последуете за нами, — ответил ему тот, что шел впереди и был, по всей видимости, старшим.
Из этих слов Стольникову стало ясно, что говорящий уже обнаружил укрывшихся в засаде, и он удивился спокойствию, с которым произносились эти слова. Он чуть шевельнул стволом пулемета:
— Давайте не будем считать до пяти, как в дрянных фильмах. У меня нет времени на болтовню.
— Делайте, как он говорит, — не оборачиваясь и глядя Стольникову прямо в лицо, приказал старший.
Его люди опустили Маслова на землю, сложили оружие. После этого вразнобой двинулись отсчитывать шаги вправо.
— Вы, видимо, храбрый воин, — с тем же ледяным спокойствием добавил так и не сдвинувшийся с места мужчина. — Но позвольте и мне побыть немного провидцем.
Стольников, не опуская пулемета, краем глаза наблюдал, как его бойцы собирают оружие, радиостанцию и относят Маслова к своим.
— У вас есть минута, — разрешил он.
— Если вы не последуете за нами — пленными либо нашими друзьями, — через четверть часа вы погибнете.
— Чтобы посчитать на пальцах, сколько раз я такое слышал, мне придется еще и разуться, — бросил Саша.
— Горцы рядом.
— Они всегда рядом.
— Сейчас они рядом как никогда. Видимо, вы недавно в этих краях?
— Жулин, все? — бросил через плечо Стольников.
— Все!
— Вынужден попрощаться с вами, — произнес капитан, отступая.
— Я даю вам последний шанс выжить, — после недолгого колебания предложил мужчина. — Кажется, мы одной крови с вами.
— Поэтому вы напали на моих людей дважды?
Мужчина махнул рукой, и его люди послушно побежали в сторону поселка.
— Долго объяснять. У меня нет на это времени. — Развернувшись, мужчина последовал вслед им, но шагом. — Через полчаса оставшиеся в живых будут стучать в ворота крепости. Но вам никто не откроет. Потому что на плечах у вас будут горцы.
— Как называется ваш поселок и как далеко он от Ведено? — бросил ему в спину Стольников.
— Крепость Надежная. Ведено здесь нет.
— Но здесь должно быть Ведено!
— Не здесь, — мужчина остановился и обернулся. — Не здесь. Там…
— Где — там?!
Но мужчина, легко для своих лет, уже бежал, догоняя товарищей.
— Кто вы такие, черт вас возьми?! — прокричал Стольников ему в спину.
И не получил ответа.
Ермолович хлопотал над Масловым, Ключ перетягивал рану Лоскутова новой повязкой. Остальные, не слыша приказа, но действуя по привычке, приводили оружие в порядок и стучали патронами, набивая магазины. Работали сосредоточенно, торопливо.
Жулин слушал рассказ Стольникова, качая головой, Пловцов просто сидел молча, подставив лицо солнцу и жуя травинку. Казалось, он здесь временно, скоро за ним прилетит из его части вертолет и унесет обратно. Но никто не знал наверное, о чем думает штурман. Впрочем, попроси его самого сейчас сформулировать свои мысли, он бы вряд ли это сделал.
— Мамаев, ты разобрался с прибором? — закончив рассказ, капитан повернулся к Мамаеву.
— Пока нет.
— Если Алхоеву так дорог навигатор, почему прибор оказался брошенным в сторожке? — не обращаясь ни к кому конкретно, промолвил прапорщик.
— Да, странно, — согласился Стольников. Этот вопрос он задавал себе не единожды, последний раз об этом думал в морозильной камере.
— Нет, не странно.
Они с удивлением посмотрели на Пловцова.
— Объясни.
— Не странно, — повторил он, выплевывая изжеванный стебелек. — Потому что никого в этом районе, кроме чехов и этих, — он кивнул в сторону крепости, — нет. Ни одной живой души. Только чехи и они. И если у русичей в распоряжении только крепость, то люди Алхоева ходят здесь как хозяева. Что смешного?
Улыбавшийся Жулин все-таки рассмеялся.
— Алхоев забыл прибор, — продолжал штурман, — потому что бандюки могут здесь оставлять вещи. Придут — вещь лежит на том же месте. У меня все, — закончил Пловцов и отвернулся.
А Стольников поднял голову и посмотрел на запад. Туда, сплоченная приказом, удалялась, уменьшаясь в размерах, группа странных людей. Словно машина на хайвэе в Мэриленде, она то появлялась, поднимаясь по склону, то исчезала, спускаясь. И каждый раз, когда Стольников вновь находил их взглядом, фигурки становились все меньше и меньше.
— После такого объяснения так и хочется попросить: «Не останавливайся». — Жулин обернулся. — Ермола, как Маслов?
— Стабильно тяжелый. Только если мы не найдем тень и я не введу ему что-то вроде кордиамина, все может закончиться плохо.
— Так введи!
— Так организуйте тень, товарищ прапорщик! Он сгорает на жаре! — Бросив это, Ермолович вынул шприц и сломал ампулу. — Ему покой и прохлада нужны, а что я могу сделать…