Встреча с Бубашкиным была назначена на девять тридцать, однако идти к нему на ковер Парамонов не торопился. Стоял в конце коридора у открытого окна, курил и думал, что докладывать ему, собственно говоря, нечего: ни перспективных тебе идей, ни конкретных подозреваемых. Одни только догадки, не подкрепленные фактами…
Вчера часов до трех ночи они с Моисеевым проторчали в квартире Марика Кочетова. Больше мешали, чем помогали, но следователь Артемьев, который взял это дело, их не гнал. Однако версию Парамонова о причастности к убийству «братков» Кайзера отмел с присущей ему категоричностью:
– Голубчик, на пистолете – отпечатки пальцев Кочетова. Записка написана его почерком. На теле следов насилия нет, выходит, он сознался в преступлении добровольно. К тому же в его столе найдены сигареты с марихуаной.
– А пистолет?
– Пистолет без опознавательных знаков. Наверное, купил на рынке. Сами знаете, на рынке можно купить все, было бы желание… И не забывайте, что несколько дней назад Кочетов потерял сексуального партнера. От такого потрясения запросто мог свихнуться!
Доводы были вескими, противопоставить им было нечего, и Парамонов зло чертыхнулся. Ну почему ему так не везет? За что ни возьмется – полный облом. Сглазил его кто-то, что ли? Утешало одно: если свидетели погибают один за другим, значит, он двигается в правильном направлении. Кайзер опережает его всего на один шаг, и предугадать его действия вполне реально…
– Серега, вот ты где! А тебя, между прочим, Бубашкин ищет! – Нежный голосок советника юстиции Люси Погульской подействовал на Парамонова как ушат холодной воды.
Он вздрогнул и обернулся. Люся стояла в двух шагах от него и приветливо улыбалась.
– Угостишь сигаретой?
Парамонов молча протянул ей пачку «ЛМ», щелкнул зажигалкой. Закурив, Люся небрежным жестом поправила челку и спросила:
– Ну и чего ты тут стоишь? Бубашкин рвет и мечет, раз десять выглядывал в коридор, у всех о тебе спрашивает. Иди, а то совсем изведется.
– Иду, – кивнул Парамонов, но не сдвинулся с места.
Люся понимающе улыбнулась.
– Да, не повезло тебе, Серега, со следователем. Бубашкин – человек тяжелый. Работать с ним не просто. Амбиций у него выше крыши. Мой тебе совет: не обращай на него внимания. Спокойно делай свое дело, и результаты обязательно будут.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Парамонов.
– За что?
– За моральную поддержку…
Бубашкин встретил его подчеркнуто холодно: поздоровался, жестом предложил присесть к столу, однако сам ни на секунду не оторвался от заполнения какого-то документа.
– Ну, что у тебя нового? – спросил, продолжая писать. – Давай докладывай. Я весь внимание.
Парамонов начал рассказывать. Он видел, что следователь слушает его вполуха и что ему начхать, какой объем работы был проделан оперативниками. Однако версию о причастности Кайзера к убийствам в Приморском лесопарке воспринял в штыки. Как, впрочем, и то, что оператор студии «Вест-ТВ» Суслов был устранен как опасный свидетель. Когда Парамонов заострил на этом внимание, обычно невозмутимый Бубашкин взорвался:
– С такой буйной фантазией вам только детективы строчить!
– Не понял.
– А что тут непонятного? Советую попробовать. Полагаю, выйдет не хуже, чем у Корецкого! Сегодня, между прочим, мне звонил прокурор города. Что это вы там с Моисеевым устроили на «Вест-ТВ»? Кто дал вам право допрашивать работников студии без моего ведома?
– Но ведь Потанина бывала на студии! Не исключено, что…
– Она бывала и в магазине, и в кино, и в театре! – бесцеремонно перебил Бубашкин. – Но вы же не лезете с расспросами к продавцам и билетерам!.. На студию больше ни ногой, ясно?
Вспомнив совет Погульской, Парамонов кивнул:
– Яснее не бывает.
– А что касается причастности Кайзера к убийству Потаниной, так это – полная чушь. Вспомните, кто Кайзер и кто Потанина. Зачем ему браться за такое грязное дело? Он дорожит своей репутацией… Молчите? Молчите, потому что понимаете: не правы. Ведь у вас, кроме фантастических предположений, ничего нет. Ни-че-го! А я, простите, привык верить фактам. Я лично выезжал на место происшествия и могу засвидетельствовать, что Суслова убило током! Эксперты подтверждают это.
– Но вы же не будете отрицать, что в десяти случаях из ста результатам экспертизы не стоит верить, – не выдержал Парамонов. – Здесь, на мой взгляд, именно такой случай.
Сказал и тут же понял, что погорячился. Не следовало разговаривать с Бубашкиным в таком тоне. Последствия не заставили себя ждать: тот побледнел и, не сводя с Парамонова пронзительного взгляда, с раздражением выпалил:
– Вы целую неделю занимались расследованием смерти Потаниной самостоятельно! На свой страх и риск я предоставил вам это право. Но сейчас жалею об этом. Потому что итог вашей работы – нулевой.
Тут бы Парамонову промолчать, дабы неприятная ситуация чуть-чуть разрядилась. Однако его понесло.
– Вы хотите сказать, что моя версия бесперспективна? – спросил с вызовом.
– Да.
– По вашему выходит, что я – полный кретин, а вы – гений сыскного дела? Пусть так. Только не забывайте, господин гений, что если бы не оперативники, которых вы ни во что не ставите, то и вас бы, гениев, не было… Пока вы протираете штаны в кабинетах и выдвигаете перспективные версии, мы копаемся в грязном белье. Сидим в засадах, спим по четыре часа в сутки, и все это ради того, чтобы вы могли получить полное удовлетворение от собственной значимости. При этом у вас, у гениев, есть одно преимущество – возможность подработать в частной фирме юрисконсультом. А у нас, дебилов, на это не хватает времени. Сутками напролет мы вынуждены иметь дело со всяким дерьмом: с ворами, убийцами и насильниками. Понятное дело, по сравнению с вами мы – полное ничтожество?!
Бубашкин здорово растерялся. Но, взяв себя в руки, холодно уточнил:
– Вы закончили?.. А теперь позвольте высказаться мне. Во-первых, дело об убийстве Потаниной пока находится в моем производстве. И именно я решаю, какая версия предпочтительнее. Во-вторых, никто не давал вам права оскорблять меня. Что же касается вашей работы, то ее единственный результат: смерть Дробыша и самоубийство главного свидетеля. Да вы на меня молиться должны, что мне удалось отмазать вас от служебного расследования! – Бубашкин с досадой махнул рукой. – Ладно, идите и продолжайте отрабатывать версии: «убийство на почве сексуальных отклонений» и «убийство на почве корыстных побуждений». Результаты должны быть готовы к завтрашнему утру. И в письменном виде.
Из кабинета следователя Парамонов вышел со смешанными чувствами. С одной стороны, тот был прав, упрекая его в зацикленности на одной-единственной версии. Но с другой, он явно лукавил, выпячивал негатив.