— Я. И мой заместитель, штурмфюрер Краух.
— Я могу с ним побеседовать?
— Увы, — развел руками Горн, — он погиб.
— Какая жалость! Значит, он и был доверенным лицом штандартенфюрера?
— Возможно, что и не он один.
— Угу. Вы не возражаете, если мы сделаем небольшой перерыв? У вас есть кофе?
— Да, герр советник, я распоряжусь.
Пока все трое пили принесенный кофе, Горн лихорадочно размышлял. Ревизия, они провели ревизию! Но как? И когда? Кто и каким образом это сделал? На базе есть агентура четвертого управления? Выходит так, что есть. Но кто? И что они уже успели сообщить наверх? Он давит на меня, но пока все удается спихнуть на Рашке. Почему Вернер сделал перерыв? Он ведь уже почти «дожал» меня! Горн покосился на советника, который о чем-то вполголоса переговаривался со стенографисткой. Где же я про нее слышал? Ведь точно, слышал уже! «Рыжая Магда»… Черт, вертится на языке, но не помню… Да и советник этот, что-то не помню такого у Мюллера. Хотя… он, может быть, и не из центрального аппарата. Странно, почему? Вызвать провинциала для решения такого случая? Нелогично. Это совсем не похоже на Мюллера, он специалист грамотный, да и ребята у него… б-р-р-р! Лучше и не думать.
— У вас хороший кофе, Горн! Где берете?
— Это подарок армейцев, герр советник. Нам с ними приходится часто встречаться, иногда мы делаем друг другу небольшие презенты. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили пару банок.
— Буду весьма признателен! При случае передайте мою благодарность гауптману Ранке, это ведь его подарок, не так ли?
— Э-э-э, конечно передам, герр советник.
— Очень исполнительный офицер, вы не находите?
— Не буду спорить.
— И очень волнуется за честь своего подразделения… Сейчас такое не часто встретишь, увы, — Вернер развел руками, — не то что раньше, совсем не то…
Допив кофе, советник поставил чашку на поднос.
— Ну что, гауптштурмфюрер, продолжим наше нудное, но необходимое занятие?
— Разумеется, я к вашим услугам!
— Итак, опустим пока вопрос о спецпайках. С этим и позже можно разобраться.
— Разумеется, как вам будет угодно.
— Расскажите мне о ходе эксперимента.
— Что-то пошло не так с самого начала. Испытуемые впервые не сумели обнаружить противника, хотя, согласно показаниям аппаратуры, они были на полигоне. Мы зафиксировали как минимум троих.
— Так. И что дальше?
— Дальше… Тут лучше пояснил бы профессор, но…
— Да, нам его сейчас особенно не хватает. Однако же вы-то здесь?
— Испытуемые, как я думаю, столкнулись друг с другом и вступили в схватку.
— Почему? Разве они могут воевать друг с другом?
— Хоть с самим сатаной, герр советник! Как прикажут, так и будут.
— И что им приказали на этот раз? Искать сатану?
— Нет. Штандартенфюрер приказал им идти вниз и уничтожить там все живое.
— Рашке? А не профессор?
— Извините. Конечно, приказывал им именно профессор, но вот ему приказ отдал уже сам штандартенфюрер. И именно в этой форме.
— Как жаль, что журнал проведения эксперимента не уцелел!
Да уж, подумал Горн, хорошо, что еще до приезда следователей и дознавателей я успел его увезти и спрятать.
— Увы, герр советник, если бы я мог предполагать…
— Мог? Вы были обязаны это сделать! Насколько я помню ваш же приказ, все записи должны быть сдублированы сюда. Прямо в ходе эксперимента, по телефону. Или я что-то путаю?
— Нет. Все так и есть. И так всегда делалось раньше.
— А в этот раз?
— Штандартенфюрер распорядился этого не делать.
— Рашке?
— Да, герр советник.
— Но ведь приказ подписан самим рейхсфюрером?
— Увы, герр советник, я лицо подчиненное…
— Да? Мне казалось, что у вас, как у начальника объекта особой важности, должно быть право непосредственного доклада рейхсфюреру?
— Только в экстренных случаях.
— А это — не экстренный случай?
— Не настолько. Представляете, герр советник, что будет, если каждый начнет беспокоить его по такому поводу?
— Откровенно говоря, с трудом. Ибо пока таковых случаев было немного… Ну да ладно, на чем мы остановились? Фройляйн?
— На фактическом провале начала эксперимента, — рыжая стерва невозмутимо смотрела в свои записи. — Нарушение порядка проведения эксперимента, изменение формы приказа, преступная халатность исполнителей, не обнаруживших места укрытия противника…
— Достаточно. Благодарю вас, Магда. Вы, как всегда, точны. Это очень ценное качество. Не правда ли, гауптштурмфюрер?
Горн облизал пересохшие губы.
— Да, это очень полезное качество, герр советник.
Магда Крюгер — психоаналитик четвертого управления РСХА — вот она кто! Горн поежился. Если это так, то советник — это «очкастый Верни» из того же управления. Эта почти легендарная парочка всегда работает вместе. И по самым важным делам, только под личным контролем Гиммлера. Значит, делу придан высший приоритет. Плохо…
— Вы меня не слушаете, гауптштурмфюрер?
— Простите, герр советник, отвлекся. Бессонная ночь, сами понимаете…
— Сочувствую. Итак, каким образом были убиты первые испытуемые?
— Один был зарезан ножом, второй подорвал себя гранатой…
— Сам?
— Что?
— Он себя сам подорвал?
— Да. Изо всех троих гранату имел только он. Непосредственно перед этим он застрелил из своей винтовки третьего испытуемого. Остальные в бою не участвовали и вернулись по приказу на сборный пункт. Их боеприпасы остались неизрасходованными, а из оружия никто не стрелял.
— Это точно?
— Да. У них у всех маркированные боеприпасы. Пули помечены.
— Зачем?
— Для оценки эффективности их работы.
— Так. Продолжайте.
— После этого мы организовали тщательное прочесывание местности силами испытуемых и солдат охраны.
— И?
— Ничего. В селе никого не было. Сигнализация оказалась испорчена. Кто-то замкнул датчики.
— Как это могло произойти? Это мог сделать кто-либо из испытуемых?
— Нет. Они ничего не делают без приказа.
— Продолжайте.
— Дело шло к вечеру, и было очевидно, что эксперимент необходимо будет продолжить на следующий день. Штандартенфюрер приказал поднять наверх испытуемых и вместе с профессором отбыл на базу. Я остался на месте руководить завершением эксперимента.