— Да?
— Спасибо вам…
Через пару часов вся группа уже была готова к выходу. Раненых вынесли из шалашей и уложили на носилки, прикрыв трофейными накидками. Оружие распределили, в основном — между здоровыми. Свой «ТТ» лейтенант отдал кому-то из раненых.
— Ну, что, лейтенант — готовы?
— Да, можем выходить.
— Тогда — смотри еще раз. Карта твоя где?
— Вот она.
— Смотри. Сюда не ходи. Я тут давеча немцам шило под хвост воткнул и они тут дюже злые. Обойдешь их вот здесь и вот тут, понятно?
— Да.
— Там, в основном — лес. Особо быстро не пройти, но и снега не очень много должно быть. Зато шансов на немцев нарваться мало. Дорог там нет и ничего интересного для них — тоже. На ночлег становитесь осторожнее, лучше в низинах, костер ночью видно хорошо и издалека. Дым тоже ветром разнести может прилично.
— Понял.
— Вот тут я тебе отметил места, известных мне, боев. Наших. Туда не лезь! Есть шанс, что ближайшие два-три дня немцы там могут шастать. Усек?
— Да.
— Теперь — основное. Вот точка на карте. В этом месте нет ничего. Это на тот случай, если карта в чужие руки попадет. Но, если ты с этого места посмотришь вот сюда, — я показал ему точку на карте. — То в паре километров увидишь группу деревьев. Идешь на них не прямо, но с таким расчетом, чтобы выйти на них именно с этого направления. То есть к деревьям ты должен подойти строго отсюда. Подходить надо днем.
— Почему так?
— Потому, что она это место видит. И вас, соответственно, увидит тоже. И не будет стрелять, по крайней мере — сразу.
— А дальше — что?
— Подойдешь к деревьям один. Увидишь — там ель лежит, упавшая. Если правильно подойдешь, она, относительно тебя, будет смотреть налево. Крикнешь: «Котенок, привет тебе от дяди Саши». Понял? Повтори.
— Котенок, привет тебе от дяди Саши.
— Правильно. После этого она тебе должна ответить. Без ответа не подходи, крикни еще пару раз. Вдруг ей поплохело и она без сознания лежит? А тут кто-то незнакомый лезет? Стрельнет сперва, а потом уже и думать будет.
— Все понял. Что ей ещё сказать?
— Что спросит, то и скажешь.
— Все?
— Все.
— Про вас что сказать?
— Расскажи, как встретились, как расстались. Пока ты к ней дойдешь, я уже у линии фронта буду. День-два и перейду. Еще день-два — и к вам уже помощь придет. Не опоздай, они там долго не будут. Ну, бывай!
Мы обнялись. Я легонько похлопал лейтенанта по плечу и подтолкнул его в сторону бойцов.
Минут через десять они уже скрылись за деревьями. Я сидел у потухшего костра и смотрел им вслед. Вот еще несколько человек я отправил навстречу спасению. По крайней мере, мне хотелось так думать. Теперь, кроме Котенка, от меня зависят и их жизни. Смогу ли я? Другого варианта ни у кого из нас не было. Как там Котенок? Проснулась — а меня нет. Расстроилась? Почему-то это было мне очень важно. Хоть беги назад. Нет, назад пути нет. Я встал и, вскинув на плечо винтовку, пошел в противоположную сторону. Как там лейтенант сказал — склад у них там? Ну-ну. Посмотрим, что это за склад. Были у меня и на этот счет свои соображения.
Из протокола допроса лейтенанта Кольцова Виктора Николаевича, 1921 года рождения, член ВЛКСМ, ранее не судим. Допрос произведен о/у особого отдела штаба … армии старшим лейтенантом госбезопасности Михалковым А.А.
— Расскажите подробнее об обстоятельствах вашей встречи с «дядей Сашей».
— Как я ранее и докладывал, мы встретились с ним, когда бойцы под моим командованием организовали засаду на немцев.
— Подробнее, пожалуйста.
— Да, товарищ старший лейтенант госбезопасности. Я отправил бойцов подрубить ель у края дороги.
— Кого именно?
— Рядовых Марченко и Бабурина.
— Чем они должны были подрубить ель?
— Топором. У нас был топор.
— Что дальше?
— Они подрубили ель и подперли её слегой.
— Чем?
— Я приказал ранее вырубить шест такой, чтобы подпереть ель, ну чтобы она не упала раньше времени.
— Вам приходилось это раньше делать? У вас есть опыт организации таких засад?
— Мне — нет. Но наш ротный, капитан Валиев, воевал в финскую войну. Он нам про это и рассказывал.
— Понятно. Продолжайте.
— Когда появился грузовик, мы выбили слегу и ель упала на дорогу. Очень удачно упала, машина прямо в нее и врезалась. Водитель выключил мотор.
— Сам?
— Да, сам. Я еще обратил на это внимание. Машина ударилась в ель, а двигатель работает. Я собрался стрелять, если водитель попробует выехать задним ходом. Марченко тоже имел такое указание.
— Что было дальше?
— Марченко крикнул чтобы сдавались и выходили с поднятыми руками.
— Кому он крикнул, вы видели кого-нибудь?
— Нет. И он тоже не видел.
— На что же вы рассчитывали?
— У нас было отчаянное положение. Не было почти совсем еды. У Марченко было всего десять патронов, у Шерстобитова три, он в лагере оставался. У меня в пистолете было пять патронов. Мы думали, что сумеем убить хоть кого-нибудь из немцев и возьмем у них оружие. И, если повезет — еду. Со мной рядом был рядовой Шевчук, у него был штык. Я ему приказал резать им немцев, если они будут прыгать из кузова. Сам я рассчитывал, что убью водителя и если с ним кто-то будет в кабине, то и его тоже. А у них точно должно было быть оружие.
— Что должен был делать Марченко?
— Стрелять по всем, кого увидит.
— В том числе — и по вам?
— Мы были закрыты от него кузовом и нас он видеть не мог, а значит, и стрелять тоже.
— Но, он мог попасть в вас случайно?
— Мог.
— Продолжайте.
— Марченко крикнул — «Руки вверх! Выходите из машины!»
— По-русски крикнул?
— И по-русски и по-немецки.
— Он знает немецкий язык?
— Нам выдали разговорник, там это есть.
— Что было дальше?
— Из кузова никто не вышел, а водитель сказал, чтобы с ним говорили по-русски, он плохо понимает немецкий язык.
— В каких выражениях он это сказал?
— Что-то вроде того, что Марченко говорит по-немецки, как он, водитель, по-китайски.
— А он действительно говорит по-китайски?
— Не знаю, при мне он говорил только по-русски. Хотя, один раз он китайцев вспоминал.