— Они уже на месте. Изучают обстановку.
— Когда же они выехали? Мы и не видели даже.
— Часа три уже как тронулись.
— Что с отрядом, товарищ подполковник?
— Два взвода автоматчиков находятся в лесу в трех километрах от Горловки, и выдвинуться к вам по первому сигналу.
— И давно они там?
— Три дня. Ещё вопросы есть?
Больше вопросов не было. И вскоре мы уже сидели в закрытом кузове грузовика. Под наглухо закрытый брезент просачивалась только вездесущая пыль. Через час грузовик притормозил.
— Эй, путешественники! Пора на выход!
Мы с Витькой приподняли брезент. Около машины, с автоматом в руках, стоял лейтенант Зайцев из взвода охраны.
— Да прыгайте вы уже! Нету тут никого, я все здесь облазил, как свою квартиру.
— И давно ты тут сидишь?
— Вторые сутки пошли. Не я один, еще с десяток моих ребят по округе заныкались. Вас прикрывают.
— Неслабо!
— А то ж!
Мы спрыгнули. Грузовик поддал газу и скрылся за поворотом.
Я огляделся. Место высадки было на дне небольшой ложбинки. Края её густо поросли кустарником и со стороны это место было совсем незаметно.
— Хорошую точку нашли!
— Так уж неделю по округе колесим, тут волей-неволей отыщешь.
— Ну, лады. Карауль свою ложбинку, потопали мы дальше.
— Так и мы после вас снимемся. Сколько уж тут сидеть-то…
Интересно получается, думал я, шагая по пыльной дороге. Зайцев с солдатами тут уже семь дней. Связного мы взяли пять дней назад. Получается, что Корабельский знал всё наперед? И то, что связной себе пулю пустит — тоже знал? Хотя, уж это-то — вряд ли. Видимо, в любом случае, на встречу должен был идти кто-то из нас. Ремень этот, майором привезенный… Неслабо тут наши начальники накрутили! А мы, значит, сейчас — передовой отряд. Вон, даже место высадки зачистили, чтобы никто не срисовал, как мы из военной машины высаживаемся.
Горловка и её базар встретили нас гомоном голосов. Войдя в деревню, мы четко придерживались заранее оговоренного маршрута. Прошли мимо разрушенного дома. Присели там передохнуть. Хоть и не должен был нас никто вести от околицы, однако же исключать случайности было нельзя. Кто-то же в этой деревне работает на клиента? И наверняка этот кто-то — местный. Возможно, что и не один.
Вот и площадь. Народу не очень много. Кто-то торгует, кто-то покупает. Некоторые, вроде нас, праздно прогуливаются от ларька к ларьку или перебирают выставленные на продажу вещи. Посередине площади колодец. С высоким каменным бортиком, сверху колодец был накрыт красивой двускатной крышей. Справа от площади поднималась старая, потемневшая от времени пожарная каланча. Горловка в прошлом была немаленьким селом и имела даже свою пожарную часть. Во время боев в здание пожарной части вкатили добрый десяток снарядов, и оно сгорело. Так что, бесхозная каланча напрасно возносила к небу свои стены. Потолкавшись около прилавков, мы купили по стакану семечек и, подойдя к колодцу, уселись на, лежащие тут с незапамятных времен, бревна. Солнце уже развернулось во всю и припекало основательно. Снять бы пиджак, но… Демонстрировать свое вооружение не входило в мои планы. Поэтому, я распахнул его пошире и откинулся спиной на бревно.
— Не угостите семечками, уважаемый?
Кто это еще тут?
Неприметный мужичок в сером пиджаке и таких же брюках. На голове кепка. В руке кнут. Возчик? Похоже.
— Да, Бога ради! — я от души сыпанул семечек ему в ладонь.
— Издалека будете?
— Что так?
— Вижу, вы не местные.
Так! Это первая фраза пароля! Случайность? Или он тут по нашу душу?
— Да, по делам мы тут…
— Шукаете кого, або купить что надо?
«Купить что надо?» — вторая часть! Клиент? Нет, тот выше ростом.
— Надо.
— И что же?
— Бензин нам нужен. Бочку взяли бы.
— Чего нет, того нет! Нэмае у меня бензина, вот керосином помочь могу.
«Могу помочь керосином» — это по нашу душу. Так, нас опознали. Что дальше?
— Бог с ним, с керосином. Обойдемся пока. А вот дядьку Гната хотелось бы повидать…
— Да? — кнутоносец не торопясь приподнялся. — Почекайте минутку, я зараз…
И растворился в толпе. Вот те бабушка — и Юрьев день! Я что-то не то или не так сказал? Что теперь?
Как сказал майор — сидеть и ждать?
Сидим и ждем.
Минут через десять кнутоносец вернулся. С ним рядом шел еще один персонаж, коренастый и широкоплечий — тоже не наш, не похож.
Не здороваясь, он присел с нами рядом.
— Ну?
— Что — ну?
Вместо ответа он вытащил из-за пазухи металлическую пластину какой-то странной формы и, поколебавшись немного, протянул ее мне.
Охреносоветь! Это еще что? Что я должен сделать с этой фиговиной?
Пластина миллиметров пять толщиной, вороненая. Три грани ровные, одна отпилена или отрублена по ломаной линии. Три отверстия — часть какого-то рисунка? Что это за штука? Коренастый смотрит выжидающе. Я что-то должен сделать — что?
Из-за моей спины протянулась рука. Витька! Он молча взял у меня из рук пластину, повертел её в руках и кивнул головой. Распахнул пошире мне пиджак и приложил пластину ломаным краем к пряжке ремня. Убрал руку. Теперь пластина представляла из себя овальный кусок вороненого металла. В ней по диагонали были просверлены семь отверстий. Крайнее отверстие на куске, принесенным коренастым, совпало с отверстием, пробитым в ремне.
— Добре! — наконец прорезался голос и у коренастого. — Пийшлы?
Ну, ты и разогнался! Щас, пошли мы, как же!
— Обожди, любезный, — осадил я его. — Где дядька Гнат?
— Так от — я!
Ну, ежели ты наш клиент, то я — папа римский!
— Ворот расстегни.
— Шо?
— Рубаху, говорю, расстегни, понял?
Он с готовностью расстегнул воротник. Нате-здрасте — шрам! Крестообразный, как и описано. Только… такое впечатление, что сделали его не очень давно и какой-то он… нарочитый что-ли? Будто рисовали… Стоп! У клиента шрам от штыка, а здесь? Этот шрам словно, действительно, нарисовали или вырезали на коже. Еще раз — стоп. Если это настоящий шрам, ямка быть должна в центре, а здесь?
— Охота шутки шутить, любезный? — процедил я сквозь зубы. — Ну, так и шуткуй их тут в одиночестве. А мы себе другое место и других людей отыщем, посерьезнее…
Я приподнялся, кивнул Витьке.
— Пойдём!