Вернувшись в Москву, я созвонился с Димой. Его должность и генеральское звание, а был он начальником крупного информационного центра органов безопасности, позволяла ему выяснить очень многое практически о каждом живущем сейчас и жившем ранее человеке. Знал я его достаточно давно, еще со времен Афгана, и не опасался, что он посчитает мои слова бредом сумасшедшего. Генеральское звание его не испортило, как это случилось со многими другими. Он принял меня в своем кабинете, где кроме него никого не было. Поинтересовавшись моим самочувствием, он попенял мне на то, что я до сих пор не поехал восстановить здоровье куда-нибудь к морю.
— Море не высохнет. А у меня тут еще пара вопросов есть, которые выяснить надо. Один из них как раз по твоему ведомству.
— Что, про родителя шкета выяснить что-нибудь хочешь? Жадным оказался?
Я не удивился этому вопросу. Еще когда я лежал в госпитале, Дима был первым, кто поздравил меня со вновь приобретенной машиной. Я и сам еще этого не знал, а его компьютеры уже засекли этот факт.
— Нет, родитель его мне ни к чему. Это скорее вопрос прошлого. Мне человека одного найти надо.
— Ну, валяй.
Он пододвинул к себе клавиатуру и развернул монитор.
— Барсова Марина Викторовна. Точную дату рождения я не знаю, но в 1941 году ей было 18 лет.
— Однако, у тебя и интересы! Сейчас посмотрим.
Компьютер звякнул. Дима удивленно поднял бровь и что-то набрал на клавиатуре. Компьютер снова издал какой-то звук. Дима еще раз что-то набрал.
— Однако же! — сказал он. — Человек-то из нашего ведомства. Непростой человек. Какие это у тебя к ней вопросы могут быть? Вы ж не пересекались никогда?
— Есть такой человек вообще или нет?
— Если я говорю, что есть, — значит, есть. Барсова Марина Викторовна, 1923 года рождения, уроженка Питера. Подполковник в отставке. Между прочим, ветеран органов госбезопасности. Знак «Почетный чекист». Это тебе о чем-нибудь говорит?
— Более чем. Она жива?
— Да, живет в Питере.
— А поподробнее о ней самой можно?
— О работе? Или о ней самой?
— Ну, про работу ты мне все равно ничего не скажешь. Меня она сама интересует.
— Ну, поехали. Старший сын, зовут Александром, — тоже наш сотрудник. До полковника уже дорос. Младший, Виктор, пошел по дипломатической линии. Сейчас на загранработе.
— Сыновья мне без надобности. Сама она, где живет? Адрес дашь?
— Не вопрос. В Питере и живет, внуков нянчит. Адрес я тебе напечатаю, телефон тоже.
Принтер, стоявший в углу, выплюнул лист бумаги.
— Еще что?
— А с чего ты решил, что у меня еще что-то есть?
— Ну, я ж тебя не первый год знаю. Так что давай — колись.
— Интересует меня один немец. Генрих Ланге. В 1941 году он был полковником военной разведки немцев. Был ли такой и жив ли сейчас?
На этот раз компьютер работал дольше.
— Да, такой был. Умер в 1968 году в звании генерал-лейтенанта. А нафиг он тебе нужен? Только не говори, что из праздного интереса.
— А почему такого не может быть?
— Если бы ты про одного из них спросил, то я бы еще поверил. А два эти имени в связке — это уже не просто так.
— Да вот, книгу хочу написать.
— Ну, если только с грифом «перед прочтением сжечь».
— Ты серьезно?
— Я очень на шутника похож? С некоторых вещей гриф секретности до сих пор еще не снят. И снят уже не будет. Так что мой тебе совет: завязывай со своей писательской деятельностью. Лучше другим делом займись, чем-то более тебе знакомым.
— Ладно, учту. Пожалуй, с книгами лучше повременить. Но все равно спасибо. Помог ты мне. Время будет — расскажу поподробнее.
Попрощавшись, я вышел на улицу, унося с собой адрес Барсовой.
Усевшись в джип, я положил перед собой листок с адресом. Что делать? Ехать в Питер? К утру доберусь — и что? Готов я к этой встрече? Что делать будем? Нет. Ехать пока нельзя. Что там Димка про море говорил? Я вытащил мобильник и набрал номер. Трубку подняли после пятого звонка.
— Да?
— Как спалось, Кир?
— Сергеич?! — трубка аж дернулась в руке. У говорившего был и так весьма неслабый голос, а тут еще и эмоций добавилось. Был он заместителем командира одной из частей спецназа в Абхазии. Однажды, после совместного празднования Нового года, встретив его в коридоре, я и задал ему этот вопрос. С тех пор он и стал у нас чем-то вроде визитной карточки или приветствия.
— Да, Кир, это я. Живой пока, как видишь.
— Не вижу пока! Только слышу!
— Можешь и увидеть. Как там у вас — не помешаю?
— Когда ты нам мешал? Как скоро будешь?
— Завтра же выезжаю. Пара дней и буду у вас. Что хорошего привезти?
— Себя привези — уже будет хорошо.
— Договорились! Жди!
Сборы не заняли много времени, и уже утром джип вырулил на трассу. Несмотря на непрерывные работы по улучшению качества дороги, ехать по ней все еще было возможно. Местами даже и с приличной скоростью. Поэтому, к исходу вторых суток, я уже пересекал границу. Еще три часа и я остановился перед воротами. Выскочив из машины, я с наслаждением потянулся и подошел к калитке.
— Вам кого? — выглянул в окошко часовой.
— Кира найди. Скажи — Сергеич приехал.
— Здесь обождите, — и часовой захлопнул задвижку.
Минут через пять ворота распахнулись и часовой жестом предложил заезжать внутрь.
Проехав вдоль здания, я остановил машину на привычном месте и выбрался наружу. От дверей уже быстрой походкой шел Кир.
— Ну, ты метеор! Я думал, еще день-другой…
— А чего кота за хвост тянуть? Сказал — еду, вот я и тут. Ребята все где?
— Как обычно. Кто наверху, в горах, кто дома. А кто и тут сидит. Так что — готовься, я сейчас за вином кого-нибудь налажу, посидим, как полагается.
— О чем разговор? Заодно и машину мою обмоем новую.
— Когда купил?
— Не покупал. Подарок это, если можно так сказать.
— Подарок — это хорошо! Заодно и расскажешь как жил, кого видел. Сколько ты уж у нас не был?
— Да уж месяцев восемь, пожалуй что будет.
— Как бы и не больше. Ладно, в дом пойдем, с ребятами поздороваешься.
Однако же в дом идти не пришлось, народ повыскакивал на улицу и все завертелось. Потом приехала машина, привезли вина… В общем в комнате я оказался только к вечеру. Благо, что погода была отличная и уходить в дом не хотелось. Все там было, как всегда. Койка в углу, напротив окна, тумбочка с вещами. Даже автомат стоял на знакомом месте. Вроде бы как и не уезжал никуда. Поставив сумку на пол, я сел на кровать. Попытался собраться с мыслями. Пока я ехал, отдыхал, в голове постоянно прокручивались воспоминания. Словно бы проявлялся фотоснимок. Теперь я совершенно явственно представлял себе многое из происходившего со мной. Со мной? Так ли? Был ли это я? Наколок на мне не было, но я ведь помнил их в деталях! Шрам на левом боку — от пули? Я помнил перекошенное страхом лицо часового, зигзагообразный шрам на его левой щеке, трясущиеся руки. Что все это было? Оружейный тайник в гараже — реальность. Барсова и Ланге — тоже. Что же произошло?