События начинали развиваться слишком быстро, хотя и непонятно было еще, какой именно характер они имеют. У него на складе все было в порядке, и Константин особенно не волновался, что могут возникнуть серьезные проблемы.
«Кто-то успел сообщить в райотдел милиции, что Жиган вернулся, – предположил Константин, чувствуя, как ощупывают его одежду в поисках оружия. – Но здесь у меня тоже все чисто. Суд не счел нужным впаять мне срок. Отпустят, куда они денутся… Хорошо еще, что я решил не держать на складе свой арсенал…»
В первый же час своего появления в Запрудном Константин спрятал в лесу, в тайнике, который был известен еще с детства только ему одному, три «макаровых» с запасом патронов, «аграм-2000» и десяток гранат. Он не собирался пока использовать ничего из этого арсенала, но ситуация могла сложиться по-разному.
Чувствовать себя бессильным против вооруженного противника Константин очень не любил… Хотя, конечно, он постарается обойтись без шума и фейерверка. Достаточно пошумел в Москве, хватит.
– А ну, пошел! – услышал Константин голос омоновца и ощутил чувствительный тычок стволом автомата в ребра. – Шевелись, падла!
Его повели в глубь пансионатского двора к зданию бывшего гаража, к его складу. Омоновец, топая тяжелыми форменными ботинками за спиной, несколько раз ткнул его стволом автомата, поторапливая, и Константин каждый раз чувствовал, как в нем закипает ненависть к этому бессмысленному животному, выполняющему приказ и представляющему себя сейчас, наверное, этаким супергероем, обезвредившим опасного преступника.
«Супергерой» и не представлял себе, что подвергает свою жизнь смертельной опасности, обращаясь столь бессмысленно грубо с Жиганом. Они не сделали еще и десяти шагов, как Константин насчитал не меньше пяти моментов, когда он мог совершенно спокойно, даже в наручниках, отобрать у него автомат и уйти в лес.
Пару раз оглянувшись, Константин увидел глупое юношеское лицо молодого омоновца, на котором было написано самолюбование. Парень явно нравился самому себе. Константин сжал зубы. Если бы не готовящийся чеченцами взрыв, он бы наказал этого дурачка, ткнул бы его носом в дерьмо, которого у него были бы полные штаны, когда Константин положил бы его в осеннюю грязь и заставил смотреть в выходное отверстие ствола автомата. Нет, убивать его Константин не стал бы. Просто показал бы ему, какой он еще щенок, и если срочно не повзрослеет, то очень скоро окажется на расположенном недалеко от пансионата запрудненском кладбище. Много там таких, оставшихся вечно молодыми, идиотов.
Константина привели к его складу и толчком в спину припечатали к металлической стене.
– Стоять! – гаркнул за спиной парень с автоматом. – Руки за голову! Ноги шире!
Из двери гаража кто-то вышел. Константин услышал низкий властный голос, обладатель которого явно привык, чтобы ему подчинялись:
– Опустите руки, Панфилов! И повернитесь, что вы там стену облизываете…
Константин повернулся и увидел, что перед ним стоит милиционер с погонами полковника, в очках в тонкой оправе и с усами, какие Константин видел только раз в жизни – в зоне, на груди одного из зэков. Тот утверждал, что это портрет Семена Михайловича Буденного.
Полковник был необыкновенно толст и в целом выглядел совершенно несерьезно. Все в нем было как-то нарочито несообразно – сочетание выпирающего вперед живота с буденновскими усами и голосом «а-ля генерал Лебедь» – и вызывало улыбку. Впрочем, улыбаться у Константина не было ни малейшего желания, он был зол и не скрывал своей злости, глядя на полковника.
– Какого черта? – спросил Панфилов, облизывая разбитые от удара о стену губы. – Что вам здесь надо? Кто вы такой?
Полковник посмотрел на Константина удивленно. Вопросов у него у самого было немало. Он подошел к Константину вплотную и посмотрел на него снизу вверх, поскольку был на голову ниже. Константин успел подумать, что у этого полковника, наверное, постоянно возникало желание унизить своего собеседника.
– Кто я такой? – переспросил толстяк своим генеральским голосом. – Я, Панфилов, тот, кого вы до смерти не забудете. Я полковник милиции Воропаев. Весь райотдел называет меня за глаза Жопой. Мне на это плевать. Я делаю свое дело, и делаю его хорошо, надежно. И это вы, Панфилов, оказались в полной жопе! Даю вам слово – я подвешу вас за яйца на этой двери… – Он показал на вход в гараж. -…И вы будете висеть до тех пор, пока не скажете мне, где взрывчатка.
Воропаев неожиданно ударил Константина кулаком с зажатым в нем пистолетом по лицу. Руки у Константина мгновенно дернулись вверх, чтобы схватить полковника за горло, но он успел остановить себя и усилием воли заставил их опуститься. Кулаки медленно разжались. С губ на его светлый пиджак потекла струйка крови.
– Где взрывчатка? – повторил Воропаев.
– Здесь нет никакой взрывчатки и никогда не было, – прохрипел севшим от злости голосом Константин. – С чего вы это вообще взяли?
– Нет? А где же она? – склонил голову набок полковник. – Признавайтесь, Панфилов, я все равно выбью из вас эту взрывчатку.
– Ты идиот, полковник, – ответил Константин. – Знаешь, почему тебя Жопой зовут? Потому, что у тебя вместо головы – задница.
– А вот это вы напрасно, Панфилов, – укоризненно покачал головой Воропаев, отчего его усы закачались, как коромысло. – Оскорбление представителя власти, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Второй раз суд не будет к тебе столь снисходителен. Если ты вообще до него доживешь. Спрашиваю еще раз: где взрывчатка? Учти, скоро мое терпение кончится.
Константин отметил, что Воропаев все же съехал со своего высокомерного «вы» на вполне демократичное «ты», и понял, что достал все же толстяка, задел за живое. Как тот ни пытался показать, что его не трогают насмешки, которые позволяют себе его подчиненные, сорвался все же. Хотя, надо отдать должное, в руках держать себя умеет.
«Быстро, однако, дошла до него информация о взрывчатке, – подумал Константин. – Как же от него отделаться? О таком варианте я что-то не подумал. А ведь этот козел и в самом деле от меня не отстанет, пока я ему не покажу, где взрывчатка. Так и замочит где-нибудь в следственной камере, а потом в лесу закопают, и все, – пропал без вести, теперь-то уже по-настоящему. Надо что-то придумать. Как же от него отвязаться?»
– Вот что, полковник, – сказал Константин спокойно, давая понять, что готов начать конструктивный разговор. – Ты прав, поговорить нам надо. Но не сразу. Дай мне подумать минут пять. И сигарету.
– Думай! – бросил полковник, предвкушающий еще одно раскрытое дело о теракте, на этот раз заблаговременно предотвращенном. Туманные представления полковника Воропаева о следующем звании начали принимать в его голове все более четкие очертания.
Константин присел на ящик, валявшийся рядом с гаражом, попытался достать из кармана сигареты, но их там не оказалось, наверное, в машине забыл. Полковник подошел к нему, протянул пачку «Camel», дал прикурить от зажигалки и отошел снова. Он не торопил Константина. Он знал, что тот полностью в его руках и обязательно расколется, не сейчас, так чуть позже, когда ему отобьют почки и он начнет мочиться кровью.