— Разве можно от язвы неожиданно умереть? — возразил Дронго.
— Нельзя, — согласилась Евгения Алексеевна, — неожиданный приступ возможен, но даже если серьезные осложнения, то и тогда так неожиданно умереть нельзя. Я не помню, чтобы у него были серьезные приступы.
— Тогда почему он умер? — раздраженно спросил Ратушинский. — Сидишь здесь и рассуждаешь. Может, у него приступы были по ночам и он тебе об этом не докладывал…
— Меня спросили, и я объяснила как врач, — ответила Евгения Алексеевна, и вообще мы сейчас с Виталием уедем. Хватит с нас приключений. Мы уже натерпелись всякого. Теперь ты еще будешь спорить со мной о его приступах. Были они у него или не были… Но от язвы он не мог умереть.
— Не было, — неожиданно сказала Инна, у него не было приступов. Только иногда жаловался на боли в желудке.
— Значит, язва у него была, — удовлетворенно кивнула Евгения Алексеевна.
— А как сердце? Он жаловался на сердце?.
— Нет. Нет, никогда… — Инна помолчала, потом с усилием повернула голову в сторону Ратушинской: иногда он принимал валидол, но сердце у него не болело.
— А врачи еще не приехали, — непонятно почему вставил Молоков.
Дронго снова склонился над покойным, затем, поднявшись, внимательно осмотрел и понюхал растекшуюся по столу жидкость.
Евгения Алексеевна неодобрительно покачала головой:
— Думаете, он умер от коньяка?
— Нет, — ответил Дронго, — его отравили. Думаю, что в его коньяк кто-то успел положить яд.
— Вы с ума сошли! — испугалась Ратушинская.
— О чем вы говорите! Какой яд? Мы же все пили из одной бутылки.
— Вот именно! — сразу поддержал ее муж. Отравить его не могли. Борис Алексеевич сам открыл бутылку коньяка, и мы все выпили. Что вы такое придумываете?
— Спокойнее, — остановил его Дронго, не нужно сразу со мной спорить. Давайте вспомним последние несколько минут перед тем как погиб господин Денисенко.
— Прямо сейчас? — изумился Молоков.
— Вы не очень-то тактичны, господин эксперт.
— Дронго, — представился он, — меня обычно называют Дронго.
— Господин Дронго, — возмущенно сказал Молоков, — мы ждем врачей. Умер наш близкий знакомый, а вы хотите устроить спектакль.
Подожди, — перебил его Борис Алексеевич, нахмурившись. — Что вы хотели сказать, господин Дронго?
Все смотрели на Дронго. Только Инна сидела к нему спиной, не оборачиваясь, не желая видеть никого, кроме мужа.
— Ваша кухарка принесла бутылку коньяка и бокалы, — слова Дронго прозвучали во внезапно наступившей тишине. — Чистые бокалы, — подчеркнул он. Но когда мы услышали звук разбитой посуды, то выбежали на кухню. Однако один из нас мог остаться в гостиной. На несколько секунд. Две-три секунды, не больше. Этот человек мог бросить что-то в бокал с коньяком. Яд, если хотите. И затем присоединиться к остальным. Затем мы вернулись в гостиную. И когда Михаил Денисенко выпил этот коньяк, он погиб.
Инна, резко обернувшись, взглянула на Дронго. Она смотрела на него молча, как будто ожидая, что он назовет имя убийцы.
Шумно вздохнул Молоков.
— Тогда выходит, что убийца — один из нас? — взволнованно спросил он.
— Да, — согласился Дронго, убийца один из нас. И еще маленькое добавление. Когда мы вернулись в гостиную, вы, господин Молоков, проходя мимо стола, неловко задели один из бокалов. Он упал и разбился. Его осколки все еще лежат на полу. Возможно, что и во втором бокале был яд. Но это должны проверить эксперты. Хотя мне кажется абсурдной такая идея — убить сразу несколько человек при помощи яда.
— Выходит, Мишу отравили?! — Ратушинский схватился за голову. Потом он медленно обвел взглядом присутствующих.
— Теперь вы понимаете, почему я пригласил эксперта. Сначала документы, а теперь… Михаил. И я хочу знать, кто это мог сделать.
— Кажется, врачи приехали, сказал Молоков, услышав звук сирены подъезжавшей машины. Могли приехать и раньше.
Борис Алексеевич, тяжело поднявшись, направился к выходу. Было видно, что он о чем-то размышляет. Затем он неожиданно повернулся к Дронго:
— Пойдемте со мной.
Когда они вышли из гостиной, Ратушинский взволнованно сказал:
— Я знаю, кто убийца.
Автомобиль «скорой помощи» затормозил рядом с машинами, стоящими у дома. Трое врачей и охранники вместе с водителем Ратушинского вбежали в дом. Борис Алексеевич показал им в сторону гостиной, продолжая испытующе смотреть на Дронго. Врачи поспешили в гостиную. Около стола стоял Эдгар. Он следил, чтобы никто не ступал на то место, где лежали осколки разбитого бокала. Врачи бросились к умершему. Борис Алексеевич смотрел в сторону гостиной, где суетились приехавшие люди. Казалось, он ждал вопросов Дронго.
— Кто, по-вашему, мог желать смерти Денисенко? — спросил наконец Дронго.
— Я знаю, — тяжело дыша ответил Ратушинский.
— Вывод, по-моему, очень простой. Давайте по порядку. Начнем с меня. Я знал, что вы приезжаете, поэтому с моей стороны было бы более чем глупо убивать гостя. Кстати, он должен был прибыть гораздо позже. Да и зачем мне его убивать? Майе Александровне его смерть тоже не нужна. Вы видели ее реакцию. Моей сестре Михаил ничего плохого не сделал. Как и ее мужу. Инна тем более не могла убить своего мужа, даже если он был никчемный. В конце концов, можно с ним развестись. А вот моя секретарша…
— Вы подозреваете Юлию?
— Теперь уже не подозреваю. Я уверен. Мне кажется, что и документы могла взять именно Юлия. Как я раньше не мог догадаться… Несколько дней назад на телевидении проводили какое-то ток-шоу, из тех, какие там обычно бывают, с глупыми вопросами и ответами. Туда Миша пригласил и Юлию. Вы же успели поговорить с ней. Она защищает диссертацию по психологии и поэтому считает себя ценным специалистом. А на ток-шоу случился конфуз. Она не набрала нужных баллов и в первом туре вылетела из игры. На следующий день она была очень расстроена, ни с кем не разговаривала. Нужно было видеть, как она переживала. Похоже, это был сильный удар по ее амбициям.
— И из-за этого она решила убить режиссера передачи? — скептически спросил Дронго.
— Так не бывает, Борис Алексеевич.
— Если бы это была обычная девушка, я бы согласился с вами, — возразил Ратушинский, но нужно знать Юлию. Бездна амбиций и невероятное самомнение. Она на работе ни с кем не общается, ни с кем не дружит. Только с руководством. Мне кажется, что вам следует обратить внимание на мои слова. Она была очень обижена на Денисенко, считала, что он ее подставил, представил в невыгодном свете.