– Катерина Васильевна Синицына поступила к нам сразу с улицы после того, как машина врезалась в ее киоск… – быстро говорил, словно докладывал начальству, заведующий отделением.
– Я знаю, когда она поступила.
– Состояние больной на текущий момент…
– Жить будет? – остановил разговорившегося врача Карл.
– Состояние больной тяжелое.
– Я спрашиваю, жить будет?
– У нас в отделении очень хорошие врачи, квалифицированные специалисты – хирурги, анестезиологи, терапевты, реаниматологи…
Карл положил руку на плечо врача.
– Сергей Михайлович, – голос Карла изменился, стал жестким, но металла в нем еще не было, – я спрашиваю, жить девчонка будет?
– Есть все предпосылки предполагать, что будет.
– Вы уж постарайтесь, – сказал Карл, – девчонка-то молодая, не пожила еще даже.
Заведующий отделением открыл дверь в палату. Вначале зашел сам, затем предложил гостю. Палата, в которой лежала Екатерина Синицына, была небольшая, может быть, метров двенадцать, на две кровати, одна из которых пустовала. Медсестра, сидевшая у кровати, как только открылась дверь и появился заведующий отделением, тут же вскочила и принялась поправлять подушку.
Сергей Михайлович взглядом спросил у сестры:
– Ну, как самочувствие больной?
– Три часа как пришла в себя. – И медсестра принялась перечислять, какие назначения были сделаны, какие процедуры выполнены, а какие еще предстоит выполнить.
Карл смотрел на девушку. Из-под бинта торчали пряди белых крашеных волос, губы были искусаны, на подбородке темнели ссадины. Левая рука – в гипсе, из него, как из норки, торчали кончики пальцев, бледно-розовые, с пошлым, поцарапанным черным маникюром, хотя ногти были довольно короткими. Нога, залитая в гипс, висела на сложной конструкции из блестящих труб, металлических тросиков и противовесов.
Карл абсолютно не слушал, что говорит медсестра, какие вопросы задает ей врач. Он смотрел на девушку, и та, похоже, почувствовала его пристальный взгляд. Темные ресницы задрожали, веки расклеились, девушка открыла глаза, и губы зашевелились.
– Она что-то просит, – сказал Карл.
Медсестра быстро наклонилась.
– Сейчас, сейчас, – сказала она, а затем пояснила: – Пить хочет. Сейчас я тебя напою. – Она отодвинула штатив капельницы, взглянула на перевернутую бутылку.
Жидкости оставалось с половину, она была неприятного голубоватого цвета, как огонь спиртовки. Медсестра попоила Синицыну, промокнула лицо влажной салфеткой и каким-то делано сердобольным голосом, чтобы слышал и важный гость, и шеф, сказала, как доложила:
– Через часок, голубушка, я тебе обезболивающий укол сделаю, и тебе станет лучше. Опять немного поспишь.
– Сергей Михайлович, – Карл знал, где лежат деньги у заведующего отделением, он видел сквозь белый халат вдвое сложенные банкноты, спрятанные в правый задний карман брюк, – я бы хотел переговорить с ней наедине. Думаю, это можно?
– Да-да, конечно! – Взяв за локоть медсестру, Сергей Михайлович Потемкин направился к выходу.
Они вышли за дверь.
Карл подвинул к кровати стул, сел на него.
– Вот ведь день у тебя какой был неудачный, прямо беда!
Катерина моргнула, глаза стали влажными, вот-вот заплачет. Искусанные губы искривились.
– Вы из милиции? – почти шепотом прозвучал вопрос.
– Нет, не угадала.
– Вас хозяин прислал?
– Какой хозяин?
– Мой хозяин, у которого я работала в киоске.
– Забудь ты, Катя, о своем хозяине, навсегда забудь. У него к тебе претензий нет и никогда не будет. Ты меня знаешь? – Карл смотрел на девушку, затем повернул голову влево, вправо, приподнял идеально выбритый подбородок. – Ты меня узнаешь?
– Нет, – сказала девушка.
– Посмотри еще внимательнее.
Глаза Синицыной открылись шире, они были темно-карие, как каштан.
– Ну? Ну? – торопил девушку Карл. – Попробуй меня узнать, постарайся.
– Нет, – сказала Синицына, – я вас, извините, в первый раз вижу.
– Очень хорошо, – выдохнул Карл. – У меня к тебе просьба, – он взял ладонь Катерины в свои ладони, зажал, как створками ракушки. – Ты откуда в Москву приехала?
– Из Можайска, – проговорила Синицына.
– А чего тебе в Можайске не сиделось?
– В большой город хотела, думала счастье здесь найти, работу хорошую, мужа… – Синицына шептала, моргала длинными выцветшими ресницами.
– Ты не одна у родителей?
– Нет, – сказала девушка, – у меня брат и сестра.
– И все, конечно, младше тебя?
– Да. А откуда вы знаете?
– Я все знаю. Ты за границей когда-нибудь была?
– Нет, – сказала девушка.
– А хочешь съездить?
– Кто ж не хочет? Глупости такие спрашиваете.
Синицына уже понемногу осмелела. Карл, когда хотел, мог понравиться кому угодно.
– Если хочешь, то съездишь, я тебе это обещаю. А если я сказал, то так оно и будет.
Синицына даже растерялась. Она не понимала, что к чему, что за важный человек пришел ее навестить. Все тело болело, голова гудела, левой рукой она не могла шевельнуть, ее подташнивало. А тут странный человек, вроде взрослый, а шутки шутит, заграничную поездку обещает. Слава богу, что жива осталась.
– Давай-ка мне все по порядку расскажи, как все было.
– А что я должна рассказать? Как машина в киоск въехала? А-а, – почти простонала девушка.
– Ну-ну, соберись с мыслями и все по порядку, по очереди. Какого цвета машина была?
– Черная, – сказала девушка, – блестящая.
Карл кивнул.
– Дальше говори.
– Она по улице ехала. Я шум услышала, потом смотрю, машина на киоск летит. Я глаза зажмурила и еще хотела кипятильник из розетки выключить…
– Какой кипятильник? – задал вопрос Карл.
– Обыкновенный. Я чай грела.
– А-а, чай – хорошее дело. Я тоже чай люблю, а вот кофе мне что-то не идет. Ты какой чай пила?
– «Липтон», – сказала девушка.
– Я индийский люблю, – Карл улыбнулся. – Мы еще с тобой, когда поправишься, чаю попьем. Я тебя чаем угощу. В машине два человека было?
– Нет, один, – девушка выдернула свою ладонь из пальцев Карла и показала один палец.
– Слушай, Катя, а ты уверена, что один человек сидел в машине?
– Один. Я еще второе пустое сиденье заметила.