– Я знал ее совсем молоденькой, – посмеивается американец. – Как быстро летит время…
Ну да, это нам знакомо. Девочки вообще быстро взрослеют: кажется, только что титьку сосала, а тут бац – и у самой титьки!
Аппарат плавно отрывается от палубы; медленно покачиваясь, перелетает через ограждение и осторожно приводняется недалеко от борта буксира. Нижний иллюминатор сразу оказывается под водой. Через тот, что находится прямо передо мной, по глазам бьют лучи низкого солнца. Сощурившись, замечаю висящий в паре кабельтовых серый вертолет с красной звездой и Андреевским флагом. Из его брюха на кабель-тросе медленно опускается гидроакустическая станция. Это обнадеживает.
Качаемся на волне. Сверху гремит отцепляемый от узла крепления гак. Еще разок проверив связь, Дастин нажимает какие-то клавиши, включает электромоторы и… путешествие стартует.
Рабочая автономность нашего аппарата – восемь часов, аварийная – сорок восемь. До цели по наклонной траектории девять километров. Исходя из задачи и возможностей аппарата, план вырисовывается следующий: около трех часов чешем на крейсерской скорости вниз, час крутимся возле лодки и чуть более трех карабкаемся вверх вдоль склона – возвращаемся к дежурящим у вершины судам. За семь часов должны управиться.
Край вершины вулкана находим довольно быстро. В центре носовой части прочного корпуса установлен цветной монитор, на котором высвечивается картинка от сканирующего гидролокатора. Благодаря этому устройству все объекты, находящиеся в радиусе двухсот метров, перед нами как на ладони. Плюс хорошая информативность: дистанция, пеленг, геометрические размеры объектов… В общем, полный аналог нашей «палочки-выручалочки» – подводной навигационно-поисковой панели. Только немного мощнее.
Дастин прекрасно управляет чудом подводной техники – видно, «проехал» в нем под водой не один десяток миль. Установив визуальный контакт с вершиной, он включает внешнее освещение, разворачивается на курс и скользит вниз вдоль склона. С каждой минутой снаружи становится темнее, а поверхность вулкана теряет краски и буйство жизни…
Температура в тесном обитаемом отсеке постепенно падает – для экономии энергии аккумуляторов система обогрева и вентиляции настроена на поддержание плюс пятнадцати градусов. По той же причине аппарат двигается с крейсерской скоростью в два узла, что позволяет пройти под водой максимальную дистанцию.
Сорок минут добираемся до глубины шестьсот метров – предела погружения стандартных субмарин. Все это время мы напряжены и почти не спускаем глаз с тонкого луча, кружащего по синему экрану гидролокатора. Ни у меня, ни у Дастина нет желания повстречать здесь стальную махину, дважды таранившую глубоководные аппараты.
Наконец стрелка на шкале прибора минует заветную отметку, и мы слегка расслабляемся, если это понятие применимо для экскурсии в бездну. Дастин откидывается на спинку кресла, выуживает из кармана плоскую фляжку из нержавейки, отвинчивает пробку и предлагает сделать глоток. Во фляжке оказывается приятный крепкий алкоголь, разгоняющий по телу теплую истому.
Подходим к тысячеметровой отметке. Склон под нами светлый, илистый и довольно рельефный, однако без резких перепадов.
Динамик над головами изредка оживает голосом китайца Джинхэя. Дастин бодро докладывает глубину, скорость и наше местоположение. Аппарат уверенно движется в точку, координаты которой известны лишь нашим новым друзьям…
После полутора тысяч метров силовые элементы конструкции словно оживают, издавая странные звуки: протяжные скрипы, резкие одиночные щелчки.
Дастин глядит в мою сторону и подбадривает:
– Не переживай. Это нормально.
– Знаю. Мне доводилось ходить на подлодках – и курсантом, и офицером. Обычная реакция конструкции на изменение внешнего давления.
– Все верно. Меня поначалу эта реакция здорово пугала, а потом привык…
Глубина две тысячи пятьсот метров. Мы почти достигли обширной горизонтальной террасы, образовавшейся благодаря вытекавшей из вулкана лаве – выступающие элементы этой гигантской складки уже проявляются светлыми пятнами на темно-синем экране. Где-то здесь и нашла последнее пристанище советская подводная лодка.
Дастин регулирует подсветку искусственного горизонта, уменьшает вертикальную скорость и, подсказав, как управлять внешним освещением, просит усилить визуальное наблюдение за подстилающей поверхностью.
Я подстраиваю направление нижних лучей и вглядываюсь туда, куда упрямо двигается аппарат. Пока ничего не вижу, кроме летящего навстречу «планктонового дождя» – мелких частиц взвеси биологического происхождения, обретающих в мощном свете прожекторов ярко-белый цвет. Иногда действительно кажется, что мы катим на машине по ночной дороге, а навстречу вылетают капли дождя вперемешку с крупными снежинками. Наконец из черноты с таинственной неторопливостью проступают неровности террасы.
– Дастин, вижу горизонтальную площадку, – докладываю, не отрываясь от наблюдения.
– Понял. Мы на «высоте» тридцати метров. Снижаемся до пятнадцати и идем к подлодке.
– Сколько до нее?
– Метров пятьсот, – сверяясь с навигационным прибором, сообщает он. – Приготовься к съемке…
Крестообразное оперение лодки я замечаю через восемь минут – ровно столько понадобилось нашему аппарату, чтобы преодолеть последние пятьсот метров. Но сначала о большом препятствии, расположенном прямо по курсу, сигнализирует экран гидролокатора – тонкий луч, проходя по переднему сектору окружности, оставляет отчетливое яркое пятно продолговатой формы.
Дастин докладывает на поверхность о прибытии к цели и уменьшает горизонтальную скорость. Я же включаю камеру и с этого момента фиксирую каждую деталь…
Аппарат приближается к оперению на уровне торчащего вверх кормового горизонтального руля. Отчетливо видны два малошумных пятилопастных гребных винта диаметром более четырех метров. Лопасти уцелели и сохранили форму. Значит, при падении корпуса на грунт электродвигатели главных валов уже не работали. Впрочем, неудивительно: давление на такой глубине ломает любые водонепроницаемые отсеки стандартных субмарин.
После осмотра винтов с рулями сомнений не остается: на склоне стратовулкана действительно лежат останки подводной лодки проекта 667БДР «Кальмар». Совпадений или ошибки быть не может.
Аппарат медленно движется вдоль поверженного корабля. За сравнительно узкой кормовой частью замечаю «горб» – плавное утолщение, представляющее собой ограждение пусковых шахт, увеличенное из-за геометрических размеров ракет. «Картинка» за иллюминатором здорово напоминает кадры видеозаписи, которую демонстрировал Горчаков в своем московском кабинете. Вероятно, Дастин в точности повторяет сценарий погружения, когда производилась первая съемка.
Достигаем разлома. Лучи прожекторов вырывают из темной мути искореженные элементы силового набора и рваные края стальной обшивки. Отталкивающее зрелище. Мне никогда не нравилось смотреть на смертельные раны судов. Что может быть отвратительнее вида пробоин или подробного «поперечного плана» корпуса на месте его разлома?