– Она сама!.. – подтвердила Галина.
– Молчать! – перебил их Артур. – Ваша подруга попыталась передать сведения про нас с вами своему брату, служащему Французского Иностранного легиона... – и, чтобы никаких сомнений у бывших зечек не осталось, добавил: – По проверенным данным, связанному с русским ФСБ.
Артур отвернулся от них, прошелся к выходу и остановился:
– Неужели вам захотелось назад в Россию? – хмыкнул он. – Вас теперь и в бордель не продашь... Поздно... Замазались... Кому охота на себя спецслужбы наводить?.. Пошли, – сказал он охранникам.
Охранники грузными шагами направились к выходу.
– И что теперь с нами будет? – испуганно воскликнула Эвелина.
За охранниками, ничего не говоря, последовал Артур.
– Что нам делать? – тревожно спросила Галина.
Проходя под ковром, Артур остановился:
– Если вы на самом деле здесь ни при чем, – сказал он, – потолкуйте с ней...
Не успел за Артуром опасть ковер, как Галина подошла к связанной Кате и сильно пихнула ее ногой:
– Ты что, оборзела вконец?
Подбежала к лежащей и Эвелина. Но, увидев задыхающееся лицо Кати, ее расширенные зрачки, начала судорожно срывать скотч.
– Ну, сука, доигралась! – крикнула Галина и быстрым шагом пошла в спальную комнату.
– Зачем же ты так... Они же нас убьют... – говорила Эвелина, развязывая Кате руки. – Ты о нас подумала? Обо мне... Я же еще молода... За что же мне умирать?..
Катя, наконец, вдохнула полной грудью. Она постепенно приходила в себя, хотя еще не до конца понимала, что с ней происходит и где она находится.
Быстрым шагом в «ковровый» зал вернулась Галина. В руке у нее была скрученная простыня, с которой капала вода.
– Эвелина, отойди!
– Подожди... Не надо! – заверещала не своим голосом Эвелина. – Потом с ней поговорим.
– Не надо!? Они могли нас замочить!.. Сейчас я замочу ее!.. – свирепела Галина. – Ее, суку, братик бы отмазал... Героиней сделал бы...
Галина с размаху хлестанула тяжелой простыней Катю по спине.
– А нас... Нас с тобой, Эвелинка, чурки грохнули бы... как два пальца об асфальт, грохнули бы... – кричала Галина. – Да и бежать-то нам теперь некуда! Домой? А там свои на зоне сгноят!
Перекошенное лицо «матроны» словно сквозь туман возникло перед Екатериной. Сестре Мишеля показалось, что она снова оказалась в тюремной бане. Сжав кулак, Катя выставила локоть, приняла на руку удар простыни, а другой – заехала Галине прямо в подбородок.
Катя была еще довольно слаба, удар получился не сильным – небольшой тычок, который только больше разозлил Галину.
– Ну, сука! – взревела та.
На плечо, шею, грудь Екатерины с новой силой обрушилась мокрая скрученная простыня. От одного, самого выверенного Галиной удара, Катю просто снесло с ног.
– Не надо! – снова заверещала Эвелина.
– Пошла вон... Не мешай! – Галина набросились на Катю и уже била ее руками и ногами.
Катя инстинктивно уворачивалась и даже схватила разъяренную «матрону» за ногу, завалила ее. Они начали кататься по коврам, по мокрой простыне, стонали, рвали друг другу на голове волосы.
– Прекратите! – плакала Эвелина. – Прекратите!
– Я жить хочу! – ревела грузная Галина. – А ты, паскуда, мне мешаешь!
Катя молча и упорно защищалась.
– Я буду говорить... А ты, сука, будешь делать то, что я скажу, – не унималась Галина.
– Хватит, слышите! – Эвелина бросилась их разнимать.
«Матрона» лягнула Эвелину в живот.
– Отойди.... А то сама схлопочешь! – рыкнула в бешенстве Галина.
Катя воспользовалась тем, что ее соперница отвлеклась, изловчилась, высвободилась из цепких рук Галины и тут же сверху набросилась на нее, колотила сжатыми кулачками по плечам, объемным грудям, внушительному животу.
Теперь Эвелина схватила Екатерину за плечи:
– Да мать вашу!..
Они втроем покатились по ковру.
В зал ворвались охранники и начали растаскивать дерущихся.
Женщины переключились на своих тюремщиков. Стали покрывали малобритые морды пощечинами, царапинами, толкались, кусались, брыкались.
– Уроды гребаные, ублюдки, мудаки! – визжали русские женщины.
– А ну, успокоились! – рявкнул Артур, когда громилы сумели-таки в железных объятиях утихомирить взорвавшихся пленниц.
Мужики, по двое на каждую, крепко держали их на безопасном расстоянии друг от друга.
– Я же говорил потолковать, а не потолкаться! – Артур ухмыльнулся и, обходя «строй», внимательно, по очереди, осматривал русских молодых женщин, словно лошадей на продаже. Бесцеремонно брал их за подбородки, поворачивал лица на свет.
– Хорошо, что рожи не разукрасили. Можете работать. Значит так, день на то, чтобы вычесать свои клочья, подпудриться и все такое. А потом приступим к делу.
Он махнул ладонью. Громилы оттолкнули женщин в разные стороны. Екатерина упала на ковер.
Артур вышел из зала. За ним последовали изрядно поцарапанные и покусанные громилы.
В небольшом коридоре, который выходил из «коврового» зала, хлопнули двери, заскрежетал в повороте ключ.
Вдали, за синим горизонтом, садилось солнце. Начинался закат. На фоне его розовых разводов стремительно пролетали ласточки. Шустрые птицы ловко маневрировали в воздухе, ловили мошкару.
Ласточка – символ скорости, а значит, и скоротечности жизни. Их полет отмеряет мгновения. Пожилой седовласый человек – вокруг его глаз собралась паутина морщин – следил за проворными птицами. И при этом поглядывал на стрелки наручных часов с корпусом из белого золота, украшенного бриллиантами. Часы – эксклюзивные, автозарядные – «Роял». Движения руки заводят микрогенератор, который вместо батарейки питает хронометр. Пока рука будет двигаться, станут идти часы. Истинно: жизнь передает движение – движение – время – время отсчитывает жизнь.
Однако моменты его жизни на глазах улетучивались. Седовласый ждал звонка по скайпу. На столе стоял раскрытый ноутбук с прикрепленной над экраном веб-камерой.
Звонок задерживался. За окном красное солнце постепенно превращалось в свою половинку.
«Тук-тук», – сообщил компьютер, как будто кто-то с той стороны экрана попросился войти.
«Ну, наконец-то», – подумал седовласый человек.
Он быстрым шагом отошел от окна, которое располагалось на тридцатом этаже сияющего небоскреба. В комнате собрался вечерний полумрак.
– Это я... – сообщил Артур с экрана.