– Вас тяготит ваше нацистское прошлое? – полюбопытствовал Влад.
– Нисколько. У каждого свой путь… Да и чертовски хорош на вкус был тот колдовской напиток, которым нас щедро опаивал фюрер.
– Что же это за напиток такой? – спросил Савицкий.
– Громовой коктейль из идей. В его основе три ингредиента: чувство превосходства – твоей нации и твое собственное, ощущение силы и избранность. У кого угодно голова пойдет кругом.
– Да, головы немцам тогда закружили хорошо… – усмехнулся Савицкий. – До полной потери ориентации.
– Верно… Иллюзии утрачиваются со временем. Но тогда я был полон энтузиазма. Вам, молодым, трудно осознать, каким был мир тогда. Время титанов. Гитлер пришел, когда мы изголодались по большим идеям и честному служению. Вы не представляете, какое это ощущение – ежедневно жить с чувством национального унижения. В результате Первой мировой войны Германия была не просто поставлена на колени и ограблена до нитки. От нее не просто оторвали обширные, исконно германские территории. Немцам постоянно плевали в душу. Все: интриганы-англичане, торгаши и скряги-французы; даже пустые, как картонная коробка, спесивые поляки. И тут появляется вождь, который разбивает каторжные оковы. Вытягивает народ из нищеты – при Гитлере был бешеный рост экономики, куда там современному Китаю! И дает цель – мы лучше, мы должны властвовать над этим гнилым миром, который еще не раз пожалеет о причиненных нам обидах!
– Действительно, привлекательно, – усмехнулся Влад.
– Не представляете, насколько. Кроме того, нам дали врага – и не скажу, что он был полностью выдуманный. Крупный еврейский торговый и финансовый капитал. Я был ребенком и видел немцев, не способных добыть своим голодным детям кусок хлеба. Я помню, как мой отец хотел покончить жизнь самоубийством, отчаявшись найти хоть какую-то работу. А в это время ростовщики возводили особняки, блистали бриллиантами на светских раутах, мило развлекались в ресторанах и театрах… Германия была для них, а не для нас. И это все выставлялось напоказ. Мы были рабами. Это страшно унизительно… Впрочем, что я вам рассказываю. Вспомните Россию девяностых годов – то же самое. Просто вы не нашли способа стряхнуть этих клопов, высасывающих вашу кровь. А мы нашли. Кардинальный способ… Так стоит ли удивляться тому, что я, студент исторического факультета Кенигсбергского университета, стал ярым приверженцем идей арийского господства? Я был заворожен несокрушимой мощью Третьего рейха.
Немец замолчал. Глаза его затуманились воспоминаниями. Он взял стоящий перед ним на столике хрустальный бокал с водой и сделал небольшой глоток. Потом посмотрел на ожидающих продолжения присутствующих. Савицкий взирал на него с нескрываемым академическим интересом.
– И вот профессор Лиценбергер делает своему ученику, заканчивающему университет, предложение. Очень лестное предложение. От таких предложений не отказываются.
– Почему он выбрал вас? – спросил Савицкий.
– Я был беззаветно предан идеям национал-социализма. Подавал большие надежды как историк и аналитик. Был отличным спортсменом. Лиценбергер потом говорил, что увидел во мне образец эталонного арийца.
Влад скосил глаза на развешанные по стене фотографии. Видимо, Рихтгофен не сильно страдал политкорректностью, потому что среди развешанных в рамках фотографий – с археологических раскопок, в компании с различными знаменитостями – была пожелтевшая фотка хозяина дома в эсэсовской форме. Действительно, эталонный образец истинного арийца. Правильные черты лица, пронзительный взор… Белокурая бестия, мечта девушек рейха. Он был хорош!
– Я дал согласие. Прошел посвящение – в лучших традициях тайных орденов, когда при свете факелов стройный хор молодых и сильных голосов повторяет священную клятву. Мне был вручен перстень с рунами, означавший, что теперь я избран. Сейчас как-то все позабыли, что СС была не просто спецслужба и мощная боевая единица. Это был рыцарский орден. Черные рыцари ариев. А «Аненербе» – институт «Наследие», сердцевина ордена, хранитель его тайн и идеологии. Представляете, что это такое для мальчишки – попасть в святая святых? Я был счастлив.
– И что вы сейчас думаете об «Аненербе»? – спросил Савицкий, которого разговор увлек настолько, что он начал забывать о целях визита.
– Это была попытка создать мощный локомотив, который увлечет великую Германию в светлое будущее. Изучение тайн истории там сочеталось с разработкой новейших военных технологий и с постижением мистических знаний. Организация собрала вместе и маститых ученых, на которых была богата самая лучшая в мире на тот момент немецкая наука, и шарлатанов, и солдат, и палачей.
– Но главным все же было обоснование законности права Германии властвовать миром, – отметил Савицкий.
– Понимаете, Советы были в более выгодном положении. У них была своя религия – марксизм. Были свои мифы – мировая революция, святой Ленин. И у большевиков были единственно верные и простые ответы на все вопросы. Нацизм нуждался в своей мифологии. И мы пытались ее создать.
– Успешно?
– С переменным успехом… По большей части мы просто утоляли жгучую мистическую жажду некоторых руководителей рейха.
– Гитлера? – спросил Влад.
– Ну, мистицизм Гитлера сильно преувеличен, молодой человек. Фюрер был больше практиком – жестким и рациональным. Например, он то предавал анафеме христианство, то опять возвышал его и заключал договоры с Ватиканом. Это ведь его слова: «Наша старая мифология потеряла всякую ценность с тех пор, как христианство укрепилось в Германии. Такое движение, как наше, не должно давать увлечь себя в уклоны метафизического порядка. Нужно придерживаться духа точной науки…» Вот рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер действительно был убежденным и искренним мистиком. Фактически это он создал «Аненербе». Все началось в 1932 году с организованной историком Германом Виртом вполне невинной и даже потешной выставки любителей немецкой истории, в которой мракобесно описывались наши истоки. Посетивший ее Гиммлер сильно впечатлился. И вскоре под его протекторатом был организован институт «Наследие». Сперва он достаточно скудно финансировался за счет Министерства сельского хозяйства. А через несколько лет стал мощнейшим структурным подразделением СС. Одно время даже ходили разговоры о передаче ему всех концлагерей, где был богатый материал для экспериментов над людьми. Старые профессора классической немецкой школы и молодые задорные ученые получили черную форму, звания офицеров СС и щедрое финансирование. Отказ означал запрет на научную деятельность в тех направлениях, которые монополизировала СС.
– В общем, такое милое общество краеведов-убийц, – усмехнулся Русич.
– Недалеко от истины, хотя и узко. Там было все, что душе угодно. Тридцать пять научных отделений, начиная с отдела энтомологии и борьбы с паразитами, изучения карстовых пещер и кончая отделением оккультизма, парапсихологии. Но главное, конечно, история. Целые отделы изучали народные легенды, этнографию и, конечно же, расовые вопросы.
– Это да, – кивнул Савицкий. – До сих пор мир с содроганием помнит методы по расовой отбраковке. И эксперименты по евгенике.