– А кроме того, знаете, крупное состояние заставляет на многое смотреть снисходительно.
– Так мой отец действительно богат?
– Он миллионер… пятьсот тысяч ливров годового дохода.
– Значит, – с надеждой спросил молодой человек, – мое положение будет довольно… приятное?
– Чрезвычайно приятное, мой дорогой, он назначил вам по пятьдесят тысяч ливров в год на все время, пока вы будете жить в Париже.
– В таком случае я буду здесь жить всегда.
– Гм! Кто может ручаться за будущее, дорогой виконт? Человек предполагает, а бог располагает.
Андреа вздохнул.
– Но во всяком случае, – сказал он, – пока я в Париже и… пока обстоятельства не вынудят меня уехать, эти деньги, о которых вы упомянули, мне обеспечены?
– Разумеется.
– Моим отцом? – с беспокойством осведомился Андреа.
– Да, но под ручательством лорда Уилмора, который, по просьбе вашего отца, открыл вам ежемесячный кредит в пять тысяч франков у господина Данглара, одного из самых солидных парижских банкиров.
– А мой отец собирается долго пробыть в Париже?
– Только несколько дней, – отвечал Монте-Кристо. – Он не может оставить свою службу дольше, чем на две-три недели.
– Ах, милый отец! – сказал Андреа, явно обрадованный этим скорым отъездом.
– Поэтому, – сказал Монте-Кристо, делая вид, что не понял тона этих слов, – я не хочу больше оттягивать ни на минуту ваше свидание. Готовы ли вы обнять почтенного господина Кавальканти?
– Надеюсь, вы не сомневаетесь в этом?
– Ну так пройдите в эту гостиную, мой друг: там вы найдете своего отца, он вас ждет.
Андреа поклонился графу и прошел в гостиную.
Граф проводил его глазами и, когда он вышел, надавил пружину, скрытую в одной из картин, которая, выдвинувшись из рамы, образовала щель, позволявшую видеть все, что происходит в гостиной.
Андреа закрыл за собой дверь и подошел к майору, который встал, как только заслышал шаги.
– О, мой дорогой отец, – громко сказал Андреа, так чтобы граф мог его услышать из-за закрытой двери, – неужели это вы?
– Здравствуйте, мой милый сын, – серьезно произнес майор.
– Какое счастье вновь увидеться с вами после стольких лет разлуки, – сказал Андреа, бросая взгляд на дверь.
– Действительно, разлука была долгая.
– Обнимемся? – предложил Андреа.
– Извольте, мой сын, – ответил майор.
И они поцеловались, как целуются во Французском театре: приложившись щека к щеке.
– Итак, мы снова вместе! – сказал Андреа.
– Мы снова вместе, – повторил майор.
– Чтобы никогда больше не расставаться?
– Напротив, дорогой сын: ведь для вас, я думаю, Франция стала теперь вторым отечеством?
– Должен признаться, – сказал молодой человек, – что я был бы в отчаянии, если бы мне пришлось покинуть Париж.
– А я не мог бы жить вдали от Лукки. Так что я возвращаюсь в Италию при первой возможности.
– Но раньше, чем уехать, дорогой отец, вы, конечно, передадите мне документы, на основании которых я мог бы доказать свое происхождение?
– Само собой: ведь именно для этого я и приехал, и мне стоило таких трудов разыскать вас, чтобы передать их вам, что было бы немыслимо проделать это вторично. На это ушли бы последние дни моей жизни.
– И эти документы…
– Вот они.
Андреа жадно схватил брачное свидетельство своего отца и свою метрику и, развернув их с вполне естественным сыновним нетерпением, пробежал оба акта быстрым и привычным взглядом, свидетельствовавшим о немалой опытности, так же как о живейшем интересе.
Когда он кончил, лицо его засияло невыразимой радостью, и он со странной улыбкой взглянул на майора.
– Вот как! – сказал он на чистейшем тосканском наречии. – Что же, в Италии нет больше каторги?
Майор выпрямился.
– Это к чему? – сказал он.
– Да к тому, что там безнаказанно фабрикуют такие бумаги. За половину такой проделки, мой дорогой отец, вас во Франции отправили бы проветриться в Тулон лет на пять.
– Что вы сказали? – спросил майор, пытаясь принять величественный вид.
– Дорогой господин Кавальканти, – сказал Андреа, беря майора за локоть, – сколько вам платят за то, чтобы вы были моим отцом?
Майор хотел ответить.
– Шш, – сказал Андреа, понизив голос, – я подам вам пример доверия: мне дают пятьдесят тысяч франков в год, чтобы я изображал вашего сына; таким образом, вы понимаете, у меня нет никакой охоты отрицать, что вы мой отец.
Майор с беспокойством оглянулся.
– Не беспокойтесь, здесь никого нет, – сказал Андреа, – притом мы говорим по-итальянски.
– Ну, а мне, – сказал приезжий из Лукки, – дают единовременно пятьдесят тысяч франков.
– Господин Кавальканти, – спросил Андреа, – верите ли вы в волшебные сказки?
– Раньше не верил, но теперь приходится поверить.
– Так у вас появились доказательства?
Майор вытащил из кармана пригоршню луидоров.
– Осязаемые, как видите.
– Так, по-вашему, я могу доверять данным мне обещаниям?
– По-моему, да.
– И этот милейший граф их выполнит?
– В точности, но вы сами понимаете, чтобы достигнуть этого, мы должны хорошо играть свою роль.
– Ну еще бы!..
– Я – нежного отца…
– А я – почтительного сына, раз они желают, чтобы я был вашим сыном.
– Кто это – «они»?
– Ну, не знаю, – те, кто вам писал: ведь вы получили письмо?
– Получил.
– От кого?
– От какого-то аббата Бузони.
– Вы его не знаете?
– Никогда его не видел.
– Что ж было в этом письме?
– Вы меня не выдадите?
– Зачем мне это делать? Интересы у нас общие.
– Ну так читайте.
И майор подал молодому человеку письмо.
Андреа вполголоса прочел:
– «Вы бедны, вас ожидает несчастная старость. Хотите сделаться если не богатым, то, во всяком случае, независимым человеком?
Немедленно выезжайте в Париж и отправляйтесь к графу Монте-Кристо, авеню Елисейских полей, № 30. Вы его спросите о вашем сыне, рожденном от брака с маркизой Корсинари и похищенном у вас в пятилетнем возрасте.