Девочка мирно посапывала у нее на руках и пока не проявляла никаких признаков беспокойства. Признаться честно, Маргарита побаивалась, что ее авантюрный план не сработает. А вдруг в самый ответственный момент малышка закатит рев – да такой, что она с ней не справится? Начнет суетиться, делать что-то не так и тем самым выдаст себя. Как-никак Суворов – отец со стажем и запросто сможет отличить настоящую мамашу от липовой.

«Без паники, – мысленно приказала она себе, – в конце концов, он решит, что я – бестолковая и легкомысленная. Ну и пусть. Самое главное – попасть к нему в машину».

С грехом пополам – как-никак, тащить на себе ребенка и десятикилограммовую сумку не всякому мужику под силу – она добралась до зала ожидания. Остановилась, чтобы перевести дыхание и вытереть вспотевший лоб. Видок у нее, наверное, был жалкий: пару раз Маргарита поймала на себе сочувствующие взгляды. Однако никто не предложил ей помощь, и сей факт ее здорово встревожил.

«А если Суворов, вопреки ожиданию, окажется бездушной скотиной? – подумалось вдруг. – Скользнет по мне отсутствующим взглядом и прошествует мимо?..»

Однако вносить в план изменения было поздно – на табло прибытия высветился номер рейса, на котором прилетал Суворов. Обливаясь потом, Маргарита потащила сумку туда, где уже собрались встречающие. Охранников из «Опуса» она вычислила сразу, хотя парни старались ничем не выделяться из толпы. Высокие, темноволосые, нарочито спокойные, они профессионально осматривали зал ожидания. На пару секунд взгляд одного из них задержался на Маргарите, но тут же скользнул дальше – женщина с грудным ребенком на руках не вызвала у него никаких подозрений.

«Пока все идет по плану, – успокоила себя Маргарита. – Теперь самое главное – обратить на себя внимание Суворова…»

Напряженное ожидание каким-то невероятным образом передалось и Насте – малышка вдруг заворочалась и открыла глаза. Захлопала длиннющими ресницами и уставилась прямо на Маргариту.

– Ну, вот мы и проснулись, – с улыбкой сказала та.

Услышав незнакомый голос, Настя насупилась. Тяжело засопела носиком, засучила ножками. Ее маленькое личико перекривилось и покраснело, а глаза наполнились слезами. И тут произошло то, чего больше всего опасалась Маргарита, – малышка заплакала. Впрочем, «заплакала» – не то слово. Настя заревела так, что все, кто находился поблизости, обернулись. Маргарита судорожно вытащила из сумки бутылочку и сунула соску в перекошенный ротик. Настя всхлипнула, выпихнула соску розовым язычком и, набрав в легкие воздуха, заорала еще громче.

– Тихо, детка, тихо, – шептала Маргарита, крепко прижимая к себе малышку, но уговоры не помогали – с каждой минутой Настин плач становился все оглушительнее. На них обращали внимание. На некоторых лицах читалось откровенное сочувствие, другие не скрывали раздражения. Женщины шушукались, наблюдая за беспомощными действиями непутевой мамаши, мужчины нервно морщились. А Настя продолжала орать… Маргарита трясла ее изо всех сил. Время от времени совала ей в рот бутылочку, но у малышки от страха пропал аппетит. Жалость постепенно вытеснили злость и раздражение. Девчушка больше не казалась Маргарите небесным созданием…

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – приятный мужской голос, прозвучавший прямо над ухом, заставил ее на миг оторваться от Насти. Обернувшись, она не поверила своим глазам – рядом стоял сам Суворов. У него за спиной двумя каменными глыбами возвышались неулыбчивые охранники. – Вам помочь? – повторил Суворов и озабоченно посмотрел на плачущую Настю. – Какая хорошенькая девочка! – он перевел взгляд на Маргариту. – Очень похожа на вас. Такая же симпатичная.

«Ничего себе, любящий муж, – подумала та. – Но, кажется, лед тронулся. И теперь все зависит только от меня».

Как всякая женщина, Маргарита могла заставить себя заплакать в любой момент. А тут ей даже не пришлось прилагать усилий: слезы выступили на глазах сами собой.

– Я только что прилетела… – пролепетала она. – Меня должны были встретить, но не встретили… Я не знаю, что делать…

– Вас должен был встретить муж?

– Мама… Мой муж погиб.

На лице Суворова появилось сочувствие.

– Как зовут вашу дочку?

– Настя.

– Не плачь, Настенька, – Суворов наклонился к малышке, и (о чудо) та вдруг перестала плакать так же резко, как начала. – Так, одна проблема, кажется устранена. Теперь что касается вашей мамы, – он (вот что значит человек действия!) небрежным жестом вытащил из нагрудного кармана сотовый и включил его. – Назовите номер, по которому я могу с ней связаться.

Маргарита назвала номер своего же сотового, который лежал у нее в кармане и был отключен. Суворов быстро защелкал клавишами, приложил трубку к уху и тут же разочарованно поморщился:

– Абонент недоступен.

– И что же мне делать?

Суворов повернулся к своим охранникам:

– Ребята, возьмите сумку девушки… Кстати, как вас зовут?

– Рита…

– Так вот, Рита, вы поедете в моей машине. Меня, в отличие от вас, встречают. Я отвезу вас с малышкой прямо к дому вашей мамы. Ключи от квартиры у вас, надеюсь, с собой?

– Ключи у соседей, – кивнула Маргарита и, напустив на лицо растерянность, пробормотала: – Но я вас совершенно не знаю…

– Значит, познакомимся. Меня зовут Олег Валерьевич. Трудно выговариваемые имя и отчество, не правда ли? Лично вы можете называть меня Олегом. – Он нагнулся к Насте и указательным пальцем дотронулся до ее гладкой щечки. – Неужели я похож на негодяя, способного обидеть такую милую девочку?

Охранники, все это время прикрывавшие тылы Суворова, предпочитали не вмешиваться в его переговоры с хорошенькой мамашей. Мало ли какая у хозяина блажь? Может, он хочет обменяться с этой красотулей телефончиком? Но в тот момент, когда Суворов предложил Маргарите сесть в его машину, один из охранников не выдержал:

– Олег Валерьевич, мы не должны брать посторонних.

На лице у Суворова проступили красные пятна. Было видно, что он не привык, чтобы ему перечили.

– Она поедет с нами, – тихо, но твердо заявил он и, стремительно развернувшись, направился к выходу.

2

Если бы Зиновьев не наблюдал эту сцену собственными глазами, он сказал бы, что его ребята преувеличивают. Внедрение Волошина исполнила виртуозно. Сыграла на сентиментальности своего «подопечного», да как сыграла! Даже сам Зиновьев в какой-то момент усомнился: а Волошина ли это вообще? Испуганная девчонка в джинсовых шортах с грудным ребенком на руках ничуть не походила на хозяйку крутого детективного агентства. Заморыш заморышем, в глазах – страх и растерянность, движения угловаты. Никакого сравнения со светской львицей, знающей себе цену, и никакого внешнего сходства с той матерой террористкой, которая хладнокровно палила из автомата у ворот посольства.

«Актриса… Ей-богу, актриса! – с восхищением думал Зиновьев, наблюдая за ее перевоплощением. – Как ни крути, люди Саранского обскакали нас по всем параметрам – и в работе с агентами, и в подготовке к спецоперациям… Впрочем, похоже на то, что у нас появился шанс отыграться».