Когда все уселись за стол, Яманиси поднялся и минут пять говорил по-японски, делая паузы только для того, чтобы русским гостям все успели перевести. Смысл этой длинной и цветистой речи можно было свести к одному-единственному предложению:
Савада Яманиси искренне рад, что его приглашение приняли такие замечательные люди, каковыми, без сомнения, являются все до единого члены русской делегации, и он желает им всего хорошего.
Полундра, успевший уже как следует проголодаться, с тоской ждал, когда речь наконец закончится. На всякого рода торжествах и официальных обедах он больше всего не любил это словоблудие. Однако приходилось терпеть — этот случай был из тех, когда сделать нельзя совсем ничего.
Японец закончил свою речь пожеланиями в адрес своих гостей. Если бы его пожелания сбылись хотя бы на четверть, то жили бы русские не меньше чем по сто лет, про болезни не вспоминали никогда, а удачливостью прославились бы так, что о них бы еще через сто лет байки рассказывали.
Наконец японец замолчал. Полундра привстал с места с чашкой сакэ в руке, но тут же смущенно сел.
Видимо, чокаться у японцев не принято. Спецназовец успел заметить, что привстать попытались практически все русские. Вот что значит — привычка.
Сакэ оказалось довольно слабым напитком. Полундра, у которого в такого рода делах опыт был весьма солидный, мгновенно определил — градусов двадцать пять. Ну, может, чуть-чуть побольше. Больше Полундра ничего попробовать толком не сумел — не успели голодные гости взяться за еду, как со своего места встал Берегов. По решительному выражению его лица было ясно, что он не собирался оставаться в долгу. И все повторилось сначала — только теперь Полундра понимал речь без перевода.
Однако всему, даже застольным речам, бывает конец. Когда Берегов договорил, обстановка наконец-то стала более-менее неофициальной. Полундра налег на рис с рыбой и суши — незнакомых блюд он опасался — доходили до него слухи, что то ли японцы, то ли китайцы собак едят и даже тараканов. Может, и вранье, конечно, но лучше поостеречься.
— Серега, налить тебе? — Полундра оглянулся на шепот и увидел, что Селезнев, сидевший недалеко от него, показывает ему бутылку водки, не вынимая ее из-под стола.
— Давай, — кивнул Полундра, воровато оглянувшись на занятых разговором Яманиси и Берегова.
Бутылка так же, под столом, перекочевала к спецназовцу, он быстро плеснул себе в чашку граммов сто и вернул емкость товарищу.
Сидевший между моряками японец непонимающе на них покосился.
— Это водка. Рашен водка, — объяснил ему Полундра. — Хочешь, и тебе нальем?
Японец, похоже, понял. Он кивнул и подставил чашку. Селезнев налил ему пальца на три.
— Ну, по-русскому обычаю. За все хорошее! — Полундра чокнулся с Селезневым, а сообразительный японец тоже поднял свою чашку. Все трое выпили.
— Ох, хорошо пошло… — покачал головой Полундра. В этот момент сбоку от него раздался какой-то странный шипящий звук. Полундра повернулся и, мгновенно сообразив, в чем дело, сильно хлопнул японца по спине. Бедняга попытался пить водку так же, как сакэ — потягивая ее маленькими глоточками.
И ясное дело, чем это кончилось.
— Извини, нам нужно было тебя предупредить, что это крепкий напиток, — по-английски сказал Полундра. Японец молча кивнул и водки больше не просил.
Зато стал поглядывать на русских моряков с явным уважением. К счастью, этого маленького инцидента не заметил никто.
За столом уже было шумно и весело — все успели выпить и сейчас оживленно общались — в основном на английском. Русские расспрашивали японцев об их родине и о стеллеровой корове, а японцы интересовались местными достопримечательностями.
А в дальнем от начальства конце стола общение стало даже слишком непринужденным. Каким-то образом разговор свернул на проблему Курильских островов, и один мелкий чин из администрации Прибрежного позволил себе сказать какую-то резкость.
Японец ответил ему тем же, и начала разгораться ссора. Однако зайти далеко конфликту не дали. Яманиси, заметивший непорядок, шипящим голосом произнес несколько фраз по-японски, перевести которые никто не удосужился, а Берегов громко рявкнул:
— Сенин, мать твою! Заткнись немедленно!
После этого спорщики вежливо извинились друг перед другом. Полундра заметил, что японец при этом вел себя куда спокойнее.
«Уравновешенные, сукины дети, — с грустью подумал он. — Молодцы. Хотя… С другой стороны, может, по-нашему и лучше. Чем обиду и злость затаить, лучше уж сразу честно и открыто их выплеснуть. Так вреда меньше получится. Недаром же у нас мужики могут по пьянке в кровь передраться, а через полчаса уже снова друзья. Эти так не смогут. Так что нечему завидовать, пожалуй. Пусть они завидуют».
— Господин Павлов, — отвлек Полундру от его мыслей голос Яманиси. — Попробуйте этой рыбы, — японец указал спецназовцу на тарелку, на которой лежало несколько кусков мяса, на вид — совершенно сырого.
— Не хочется, — ответил Полундра. — Я уже сыт.
— Все-таки попробуйте хоть немного. А то скоро совсем не останется. Это очень вкусная рыба, всем вашим соотечественникам понравилась.
Японец, кажется, не врал — как раз в этот момент Селезнев потянулся к тарелке и взял один из кусков.
— Попробуй, правда, вкусно, — перехватил он взгляд Полундры.
— Вкусно было, когда мы с тобой вчера уху варили, — отозвался Полундра. — Да еще картошечка в мундире с солеными огурцами, да под водочку — это тоже вкусно. А все эти восточные деликатесы не по мне. Ну да ладно, не обижать же хозяев.
Полундра выбрал самый маленький кусок рыбы, осторожно попробовал. На вкус мясо оказалось действительно довольно приятным, но ничего особенного. Из вежливости доев кусок до конца, Полундра снова переключился на водку и рис с мясом.
— Расскажите лучше, когда вы собираетесь за стеллеровой коровой плыть и куда именно? — спросил у Яманиси Полундра, заметив, что японец снова собирается с ним заговорить.
— Мы планируем начать поиски завтра. А куда именно, мы еще не до конца решили. Завтра мы обязательно поговорим об этом — с картой и всем, что полагается.
— Так когда к вам приходить-то? Утром? А во сколько конкретно? — спросил Полундра.
— Приходите в восемь, — сказал японец. — Или вам рано? Тогда в девять.
— Нет, мне и в восемь не рано, — покачал головой Полундра. — Я приду.
— Хорошо, — кивнул японец.
В этот момент Полундре показалось, что в голосе японца прозвучала очень хорошо скрытая издевка.
Впрочем, как немедленно успокоил сам себя спецназовец, может быть, и правда, всего лишь показалось.
В конце концов, когда оба собеседника говорят на неродном языке, в смысловых и интонационных оттенках разобраться практически невозможно.