– Да успокойся ты, Петр Николаевич, – грустновато улыбаясь, сказал Шаховской. – Я ведь того же мнения придерживаюсь.
– Мне этот Тиняков, – никак не мог успокоиться Сорокин, – сразу не по душе пришелся! Что?! Ты говоришь, что мне там, на Шпицбергене, в комиссии с ним вместе работать придется?! Ну удружил, Олег Васильевич… Ты вот о чем подумай: ведь его приказ о срочном уходе «Арктура» в наши территориальные воды оказался ошибочным. Норвежцы и не думали задерживать наше судно! Эх, сейчас бы с капитаном Мезенцевым поговорить, многое прояснилось бы! Но «Арктур» будет в Мурманске не раньше чем через сутки, а радиопереговоры на такие темы даже по спецкоду… Чревато!
– С подполковником Тиняковым в комиссии тебе, Петр Николаевич, работать так и так придется просто потому, что больше не с кем. Светить Васильева нам никто не позволит. И ты несправедлив к подполковнику, хоть я от него тоже не в восторге, – возразил контр-адмиралу Шаховской. – Это в тебе обида за Павлова говорит. Его приказ на отход «Арктура»? Тут, знаешь ли, бабка надвое сказала, ошибочный он или нет. Норвежцы потребовали создания международной комиссии после того, как наше судно оказалось вне пределов досягаемости. А вот если бы «Арктур» до сей поры болтался в Гренландском море, то… Как знать! С Мезенцевым я поговорю лично, как только «Арктур» придет в Мурманск. Но главное – не это. Слушай внимательно, что я тебе скажу, и постарайся держать себя в руках. Я, как и ты, не верю, что Павлов имеет какое-то отношение к инциденту с гринписовским катером. Но! Ты на комиссии осторожно, не впрямую, а так, намеком, такую информацию озвучь. И когда накинутся журналисты, начнут спрашивать о Полундре, открыто не высказывайся – ни да ни нет. Пусть информация будет уклончивой.
– Но зачем мне озвучивать этот дикий бред?! – опешил Сорокин.
– Именно потому, что это бред, – усмехнулся генерал, – который потом будет легко опровергнуть. Петр Николаевич, кто из нас начальник оперативного управления, ты или я? Так что же я тебя азам оперативной тактики учу? Пойми, этим приемом мы выигрываем время, мы уводим из-под удара «Арктур» с его экипажем. Не «русские» обстреляли катер, а, возможно, «русский». Одиночка. Который к тому же скрылся неизвестно где, не выполнив приказ. Может, у него крыша поехала, псих он? Тогда – какие претензии к России? Ловите одиночку… Причем, еще раз, эта информация должна прозвучать максимально неопределенно, ты тумана побольше напусти. Это как в шахматах: типично гамбитный вариант. Жертвуем материал – получаем инициативу. В нашем случае – временной люфт. Пока они кинутся с Павловым разбираться, много чего может произойти.
Сорокин несколько раз взволнованно прошелся по кабинету, затем вновь сел напротив Шаховского, посмотрел тому в глаза.
– Сергей Павлов не пешка, а живой человек и русский офицер, – тихо сказал он. – И мне все это очень не нравится! Хотя, должен признать, лисица ты, Олег Васильевич, редкостная…
– Так ведь пойми, – так же тихо ответил генерал Шаховской, не отводя взгляда, – жертва-то временная! Ты же не впрямую обвиняешь Павлова, ты лишь намекаешь на некую возможность. Они, конечно, раздуют из этой возможности очередную сенсацию и тем самым подставятся. А мы через некоторое время и по возможности, и по сенсации вжарим главным калибром! Камня на камне не оставим. Тем самым Павлов будет полностью реабилитирован, а провокаторы сядут в лужу. Мне самому все это не слишком по сердцу, но предложи что-то лучшее. Молчишь? Хотел бы я знать, какая погода была в тот момент, когда случилось это безобразие с катером. Сегодня же пошлю запрос.
– Погода тут с какого края? – удивился Сорокин.
– Ну да, ты же моряк, – усмехнулся Шаховской, – а я, как-никак, в военно-космических силах служу… Ладно, особых военных тайн я тебе не открою. Практически точно над Землей Принца Карла у нас на геостационаре висит разведывательный спутник. Ни для кого это не секрет, в том числе и для НАТО. Но они предпочитают фигуру умолчания, протестов – никаких. Почему? Да потому что у них там точно такая же прелесть подвешена! Раз в две минуты спутник фотографирует земную поверхность, облачность там, не облачность… А разрешающая способность аппаратуры такова, что можно номера у автомашин считывать. Ради такого экстренного случая поступимся секретностью, которая давно уже не секретность, запросим фотографии. Если было ясно, то получим фотодокументы, которые можно будет предъявить комиссии. Но на это нужно время. Вот ты его и выиграешь! Убедил я тебя, Петр Николаевич?
Контр-адмирал нехотя кивнул.
– Тогда доставай свою трубку и давай перекурим, – с облегчением сказал генерал Шаховской. – А то у тебя форточка нараспашку, воздух больно свежий…
Валентина Берестецкая была человеком умным. Она сразу догадалась, кого судьба привела в ее дом, хоть на ее вопрос незнакомец не ответил: рухнул без чувств. Немудрено! С такой железякой в плече, странно, что он вообще до ее дома добежал, не свалился по дороге. Автомат российского производства, гидрокостюм… Это мог быть только русский моряк, один из тех, которые искали пропавший спутник и на которых возвели гнуснейший поклеп. Ее соотечественник, раненный, нуждающийся в экстренной помощи.
Ни секунды не раздумывая, Валентина, постанывая от напряжения, перетащила его в самую отдаленную комнату домика. Догадалась включить на полную громкость телевизор: раненый стонал, стоны нужно было заглушить, потому что она не сомневалась – без визитеров не обойдется. И точно! Американские вояки появились буквально через пять минут после того, как она затерла небольшое кровавое пятно там, где он упал. Их визит окончательно прояснил ситуацию. Бандит, значит?! Сами вы бандиты! Пятеро на одного, да еще раненого… Валя видела из окна, как их полицейский Петерсен выгнал американцев из поселка. Она довольно усмехнулась: так вам и надо, уроды! Теперь на какое-то время раненый русский моряк в безопасности. В любом случае, она никому его в обиду не даст!
«Ничего, родненький, – думала Берестецкая, – ты теперь не один! Тебе повезло, что ты ко мне забежал. Счастливый случай! Только как же я тебя лечить-то буду, тут хороший хирург нужен».
Она склонилась над раненым, внимательно осмотрела левое плечо с засевшим в нем гарпуном. Да-а! Неважный был вид… Кость не задета, это очевидно. Но мягкие ткани плеча, сквозь которые прошел гарпун, уже воспалились: рана покраснела, плечо сильно опухло. Рука была очень горячей, но лоб раненого оставался совсем холодным и усеянным крупными каплями пота. Он так и не приходил в сознание, лишь громко стонал. Теперь, если срочно не удалить эту гадость и не продезинфицировать рану, дело может обернуться очень серьезно. Но прежде всего – привести его в чувство!
Валентина взяла в аптечке флакончик с нашатырным спиртом, смочила ватку, осторожно помахала ею перед его лицом. Затем несколько раз тихонько похлопала по щекам.
– Милый! Милый, очнись! – позвала она его из тех очень далеких краев, где он был сейчас. – Очнись, мой хороший, ты у друга, все будет в порядке!
Его глаза открылись. Сначала мутные, они постепенно приобрели ясность, сфокусировались на ее лице. Красивые были глаза, серо-зеленые, как Гренландское море в хорошую погоду.