Неряшливые трактиры, больные коняги, солнце, дождь, ветер и холод… Зимой не следует пускаться в большое путешествие по просторам Пандемии. Морозным утром за три недели до зимних Празднеств Рэп въехал в пределы ширящихся пригородов Хаба, – и из болезненно-свинцового неба начал сыпаться снег.

* * *

Поеживаясь от холода, он вернул на почтовую станцию лошадь и купил в конюшнях неподалеку старенькую кобылку серой масти. Зато у нее был спокойный нрав и ровное дыхание. Рэп назвал ее Тетушкой и, извиняясь, похлопывал ее по холке, затягивая подпругу.

– Я знаю, старушка, сегодня скверный денек для путешествия, – сказал он, от всего сердца жалея, что не может использовать даже малую толику волшебства, чтобы настроить ее на боевой лад.

Тетушка покорно прядала ушами.

Куда теперь? Уже скоро ему придется выбирать между тремя возможными пунктами назначения, хотя скакать еще оставалось немало часов, ибо пригород – еще не столица. Рэп вскочил в седло, содрогаясь.

Когда-то Хаб был настоящим очагом волшебства, вулканом, беспрерывно потрясавшим пространство. Теперь же его окутала все та же тишина или почти та же. Рэп знал, что здесь работало великое множество волшебных приспособлений: магических дверей, сторожевых собак-фантомов, бездонных винных кувшинов и всякой прочей чепухи, собранной за века волшебниками, в основном делавшими подарки друзьям. Он слышал, что многие из них все еще тикают где-то в городе, но безрассудное использование Силы прекратилось даже здесь.

Когда Тетушка выехала со двора, Рэп услыхал колокол, звонящий издалека. Парой минут позже к нему присоединился еще один… Рэп все равно не видел смысла пробираться во дворец сегодня. Императорский дворец так или иначе никогда не казался ему многообещающим выбором.

Размеренные волны колокольного звона распространялись от центра, пока вся столица не загудела от скорби. Один за другим храмы вплетали свой голос в общую печальную песнь, быстро обернувшуюся пыткой. Импы звали Хаб городом Богов, подразумевая под этим «город храмов». Уже скоро он превратился в дом сумасшедших, пронизанный резким металлическим звоном, льющимся со всех сторон. Собаки подвывали перезвону, и Рэпу казалось, что даже сами камни начали подрагивать.

Король Краснегара ехал по пригородам столицы, раздумывая об этих душераздирающих звуках, несущихся по замерзшим полям, из города в город, от храма к храму, – они не остановятся, пока не достигнут вод трех океанов. Империя скорбела по Эмшандару.

Рэп был потрясен силой этой скорби. Как волшебник, он так же хорошо мог чувствовать печаль в застывшем холодном воздухе столицы, как видеть кружащиеся над ней снежные хлопья. Импы хранили почти мистическую верность своему императору, словно пчелы – своей королеве. Они будут оплакивать смерть любого императора, каким бы коротким или жестоким ни было его правление, – а сегодня все они понимали, что со старым Эмшандаром уходит целая эпоха. Даже импы Краснегара будут скорбеть по нему, когда летом в королевство прибудут новости.

Понемногу город очистился. Первыми исчезли повозки и кареты, а пешеходы заспешили, чтобы затем пропасть вовсе. Вскоре снег уже падал на пустые улицы. Копыта Тетушки выбивали из растущего покрывала только глухие ноты, едва различимые за непрекращающимся колокольным звоном.

Когда на Хаб опустилась темнота, окна оставались черны. Очевидно, скорбящий город не собирался жечь огни, даже у дверей – владельцам домов было предписано укрепить над каждой дверью по сильной лампе для освещения улиц. Рэп не знал, как разбойники и грабители воспримут такую уникальную возможность.

Его выбор теперь был ясен. Сагорн может и подождать – если он, конечно, сейчас вообще в городе, вместе со своими учениками. Рэп направился к центру, где в кварталах аристократов и богатеев располагалась усадьба Эпоксагов.

2

Бери жену и дитя, спасайся – ибо город таит в себе опасность… Эшиале казалось, что эти слова снова и снова возвращаются к ней эхом, летают и летают под куполом Ротонды. Майа в беде!

Временно ослепленная взрывами и сразу наступившей непроницаемой темнотой, она ухватилась за каменный выступ Опалового трона, чтобы не упасть с помоста. Эшиала даже открыла рот, чтобы сказать что-то Шанди, – но тот уже выкрикивал команды гвардейцам.

Майа в опасности? Эта мысль била наотмашь. Она всего лишь ребенок; только что минул ее второй день рождения; но она все же имперский ребенок, вторая в линии… Нет! Минуту назад отец Майи сам стал императором, сделав свою дочь наследницей престола, первой в линии наследования!

И сама Эшиала стала императрицей… Храните меня, Боги!

– Идем, дорогая! – Шанди закрыл ее полой своего плаща и крепко обнял одной рукой, помогая преодолеть несколько ступеней к полу. И поспешил вместе с ней к дверям.

– Что он… Кто был… – Эшиала пыталась собрать разорванные мысли воедино, ибо у нее появилось столько вопросов, что она даже не знала, какой задать первым. Пол усыпан щебнем и обломками, а она по-прежнему едва что-либо видела в полутьме. Плащ Шанди и его крепкое объятие ничуть не помогали. – Что этот дварф хотел сказать… – бормотала она.

– Осторожней, любимая! – сказал Шанди. – Подожди, я понесу тебя…

Эшиала хотела уже сказать, что, если он перестанет ее тискать и, быть может, просто возьмет за руку, все окажется гораздо проще, – но он попытался поднять ее, как раз споткнувшись о какой-то булыжник. И чуть не упал, потянув Эшиалу с собой. Этим она воспользовалась, чтобы высвободиться из его объятий, и теперь уже видела, куда они идут. Сжав его руку, она заставила мужа следовать за собой – так было куда удобнее.

– Почему дварф сказал, будто Майе грозит опасность?

– Не знаю. Боги, ты только посмотри! – Там, где всего две минуты назад еще возвышался Красный трон, теперь оставались лишь несколько бесформенных обломков камня. Остальные, обратившись в мелкие кусочки, оказались рассеяны по полу Ротонды. Само основание трона треснуло в нескольких местах. – Ты представляешь себе, сколько лет было этой штуковине?

Неужели он и впрямь думал, что судьба куска камня хоть сколько-нибудь заинтересует ее, когда Майа в беде?

Поскальзываясь на щебне, они почти вбежали в мрачный туннель за остатками трона, и Эшиала только радовалась, что сегодня на ней удобная обувь, иначе Шанди и вправду пришлось бы волочь ее на себе.

– Это был чародей? – напряженно спросила она.

– Да, то был… Ну, я думаю, это был он! Никто другой не позволил бы себе, правда? А, легат!

– Сир! – Огромный мужчина в блестящих доспехах приблизился к Шанди с другой стороны, и теперь они бежали втроем.

Шанди вновь начал отдавать приказы:

– Я и ее величество направляемся в свои апартаменты. Пошлите людей в Дубовый дворец…

– Нет! – крикнула Эшиала. – Мы отправимся в Дубовый дворец сами. Или я-то уж точно!