Тот стоял, прижав телефон к уху. Сквозь динамик до Ираклия все еще доносились длинные гудки.

– Алло, добрый день... да, я. Давид, это ты? – брат Софико был несказанно удивлен. – Да, у нас все прекрасно. Вот совсем недавно твою мать привезли ко мне в дом! Конечно, конечно, здорова, устала только, – затем он замолчал, внимательно выслушивая своего собеседника.

Георгадзе уже докурил и подошел поближе. Брат Софико оживленно говорил, но наконец телефонная беседа подошла к концу.

– Все в порядке, Давид, – закончил разговор Ираклий, – увидимся.

После этого он повернулся к Тенгизу.

– Давид очень рад, что все хорошо, – сообщил глава семьи.

– Отлично, – с облегчением вздохнул Георгадзе.

В воздухе повисла пауза. Полковник ничего не говорил, продолжая сверлить взглядом собеседника, который после всех нервных потрясений, свалившихся на него за столь короткий промежуток времени, выглядел несколько сбитым с привычного ритма.

– Я думаю, вам стоит вернуться к родне, – нарушив молчание, произнес Тенгиз. – Вы уже и так задержались.

Мужчина улыбнулся. Он все еще продолжал стоять, глядя на офицера.

– А вы? Мы вам очень благодарны, и поэтому с этого момента вы – друг нашей семьи.

Тенгиз отвел взгляд в сторону. Сейчас ему было совершенно ни к чему оставаться в этом доме.

– К сожалению, я не могу принять ваше предложение. У меня слишком много дел, которые необходимо срочно решить. Я очень ценю ваше доверие, но... правда не могу.

– Ну что ж… – пробормотал брат Софико. – Но если вам понадобится помощь, знайте: мы всегда к вашим услугам.

– Благодарю, – ответил Георгадзе, и они, выйдя из беседки, направились в противоположные стороны.

Глава 38

Батяня закурил, пуская кольцами дым. Они поднимались вверх и сквозь крохотные отверстия ускользали наружу.

– Хорошо вот так сидеть и курить, пускай даже и в яме. Да и чем люди вообще отличаются от животных? Вот так, зарывшись в землю, забравшись в нору, ощущаешь себя в покое и в какой-то мере в безопасности.

Лавров вслух размышлял о философских проблемах бытия, с интересом разглядывая небольшое пространство вокруг себя. В его руках был стакан, в котором плескалась чача. Выпустив очередную порцию дыма, майор поднес емкость ко рту. С каждым глотком чувствовалось приятное удовлетворение и ощущение теплоты, разливающейся по всему телу.

Сидя на дне ямы, майор на некоторое время почувствовал себя древнегреческим философом Диогеном. И хоть грязный и пропахнувший гнилью и сыростью зиндан вряд ли можно было сравнить с бочкой, полет его мысли становился здесь безграничным. Лавров внезапно ощутил, что радуется простому ощущению жизни. Такого эмоционального подъема десантник уже давно не испытывал. Рядом, прижав мобильник к уху, сидел Давид. Майор даже и представить себе не мог, что судьба сведет их вместе, да еще и при таких обстоятельствах. Углубляясь в свои мысли, Батяня принялся перебирать в памяти разные обстоятельства своей жизни, но из космического полета по волнам собственной биографии его вырвал радостный голос Джабелия, со счастливой улыбкой говорившего по телефону:

– Рад, что у вас, Ираклий, все хорошо! Передавай приветы всем остальным, поцелуй за меня Манану, тетю Эсми, Магдани, обними Нину, Тенгиза и Ваху... Жаль, что я сейчас сам не могу приехать. Понимаешь, служба... У меня, – спецназовец немного замялся, но, бросив короткий взгляд на своего товарища, быстро произнес: – У меня все нормально...

Он прервал связь и некоторое время сидел неподвижно, все еще держа телефон в руках. После чего, глубоко и облегченно вздохнув, повернулся к Батяне.

– Действительно, хорошо, – умиротворенно произнес он, возвращая майору телефон.

Тот лишь многозначительно улыбнулся и сунул его в карман.

– Какие новости? – осведомился десантник.

Давид, который теперь был совершенно не похож на себя самого, просто светился от счастья.

– Тенгиз сдержал свое слово. Уложился ровно в час, как и договаривались. Честно сказать, я в это почти не верил. Даже сейчас меня не покидает ощущение, что все не так и просто.

Батяня похлопал его по плечу.

– Есть одно правило, которое всегда мне помогало в самых трудных и, казалось бы, безвыходных ситуациях, в коих я побывал далеко не один раз. Главное – никогда не сдаваться, и если есть хоть малейший шанс на успех, то нужно его использовать. И тогда ты сам поймешь, что на самом деле все в этом мире может зависеть только от тебя самого. Но при одном условии, – – поучительно поднял Лавров указательный палец вверх. – Если ты сам этого захочешь. Как это ни банально звучит, друг мой.

Джабелия взглянул на полный стакан в руках Батяни, может, дело было в напитке? Но сейчас Давид был охвачен собственной радостью, поэтому сердечно поблагодарил товарища за оказанную поддержку и помощь.

Майор закурил и на несколько секунд замолчал, затем снова повернулся к грузину.

– Придется и мне сдержать данное Георгадзе слово, – сказал Батяня уже обычным голосом. – Я вспомню о нем и его преступном сотрудничестве с Лачиным только послезавтра. У него есть два дня, чтобы покинуть Грузию. Я надеюсь, что и в этой части своего обещания он будет также честен. Впрочем, это будет в его личных интересах, так что мне не стоит переживать.

– Это точно, – подтвердил Давид и потянулся к консервам, которые Батяня разложил на обрывке газеты. Задержанный принялся есть с таким усердием, что вызвал приступ смеха со стороны десантника.

– И что на этот раз тебя рассмешило? – с набитым ртом поинтересовался грузин.

Майор продолжал смеяться, а затем ткнул в него указательным пальцем и сквозь смех пробормотал:

– Ты! Ты так смешно лопаешь и, главное, ужасно заразительно, а ведь еще недавно на тебе лица не было!

Давид растянулся в улыбке:

– Знаешь, все в жизни меняется. Пару часов назад я вообще понятия не имел о том, как мне быть дальше. Все было в черных красках. Мать похищена, а выкуп в пятьдесят тысяч долларов казался для меня чем-то из области фантастики. С таким же успехом у меня могли попросить и несколько миллионов, я бы вряд ли почувствовал разницу. Но внезапно все перевернулось вверх тормашками, и вот сейчас я чувствую себя вполне счастливо, хотя это звучит глупо. Такие слова обычно не произносят, находясь на дне сырой ямы и с часовым наверху.

Батяня внимательно выслушал речь товарища и принялся наливать очередную порцию чачи. Налив полный до краев стакан, он уже во второй раз протянул его Джабелия. Тот не спешил брать его в руки.

– Так я вроде пить и не собирался, – с ухмылкой сказал он, глядя на Батяню.

– Ну а теперь выпьешь? – своим командным голосом спросил десантник.

– Теперь – да, – подтвердил собеседник, взяв стакан.