– Ну что? – спросил он, чтобы хоть что-то сказать.
– Ничего! – такой же дежурной репликой агрессивно ответил первый, но все же добавил, уже смягчив тон, – не видно еще его. Четыре часа уже ждем.
– Может, он и не прилетит вообще. Сколько нам еще сидеть здесь?
– Сколько надо, столько и будем. Должен прилететь.
– Точно?
– Омар так сказал. Не понимаю только, зачем он ему? – боевик недоуменно покрутил головой.
– Может, оружие?
– Самолет пассажирский. Наверное, вещи Омару нужны.
– Заложники, – подхватил молодой, – у родственников выкуп можно потребовать.
Не привыкшие долго рассуждать над приказами командира, боевики замолчали, замерли без движения. Через четверть часа афганец с биноклем встрепенулся. Толкнув в бок товарища, он указал ему на зубчатую линию гор. Тот прищурился и радостно усмехнулся:
– Кажется, есть!
– Подай рацию.
Подняв и закрепив антенну старой громоздкой рации, боевик прокричал в микрофон:
– Они показались, снижаются… нет, еще не приземлились. Что нам делать?.. Ясно!
Вскочив на ноги, боевик в годах подхватил автомат.
– Уходим. Быстро.
– Слава Аллаху. Мы куда? На аэродром, на поле?
– На базу.
Сноровисто прыгая с камня на камень, афганцы в пыльных халатах скрылись в зарослях кустарника.
На горизонте, прямо над горной грядой, росла черная точка, набухала, приближаясь. К привычным звукам безлюдного пространства добавился новый, успевший позабыться в этой местности со дня прекращения эксплуатации аэродрома. Гудение реактивных двигателей нарастало, и в выцветшем небе уже прорисовался силуэт пассажирского лайнера. Он шел низко, явно намереваясь зайти на полосу.
Чуть различимый с земли шлейф дыма тянулся за самолетом. Лайнер выровнялся над полосой, выпустил шасси. Колеса коснулись бетона, он подпрыгнул, тут же взревели двигатели, гася скорость, густая пыль понеслась из-под шасси над посадочной полосой, и гражданский лайнер с российским триколором на хвосте покатился, вздрагивая, пригибая воздушным потоком пробившиеся сквозь трещины пучки полыни и саксаула. Не доезжая до конца полосы, «Ту-154» свернул на рулежку и остановился.
Двигатели замерли. Но к выходу никто из пассажиров не спешил. Не спешили и развернуть аварийный надувной трап. Никто не проявил сильного желания ступить на незнакомую, чужую землю. Люди, недавно вырвавшиеся из охваченного мятежом города, чувствовали себя увереннее, когда от внешнего мира их отделял тонкий борт самолета. Хотя эта защита и была на самом деле иллюзорной. В лучшем случае она могла защитить от ветра.
По истечении десяти минут после приземления первые эмоции прошли, и народ, уже немного освоившись, настроился на ожидание обещанной помощи из российской столицы. Правда, на лицах некоторых из пассажиров читалась озабоченность создавшейся ситуацией. Это были те немногие, кто реально оценивал обстановку, понимал, что все не так просто. Пресловутой помощи скоро ожидать не приходилось: пока известие об аварии дойдет до соответствующих чинов, пока будет принято окончательное решение… пройдет немало времени, а учитывая формировавшуюся и успешно развивавшуюся семьдесят лет бюрократическую систему и нежелание кабинетных начальников всевозможных рангов брать на себя ответственность, о скором спасении можно было вообще забыть.
Люди осведомленные учитывали сложность создавшейся ситуации – для эвакуации людей требовался второй самолет. А починить «Ту-154» в полевых условиях практически невозможно, да и бросать пассажирский авиалайнер в дикой стране в высшей степени неразумно.
Оставалось надеяться, что к делу подключатся военные или российские спецслужбы, которые все задачи решают не в пример оперативнее штатских господ из МИДа. Для этого существовали свои резоны – наличие среди пассажиров сотрудников посольства, да и самолет оказался в стране, которая хотя и не вся, но большей частью находилась на военном положении. Малейшее промедление угрожало безопасности людей.
Подполковник Загорский – начальник охраны посольства – то и дело поглядывал в иллюминатор, в его взгляде сквозила озабоченность. Его спутница нервничала, недовольно теребила ручку кресла:
– Как ты думаешь, надолго мы здесь застряли? – спросила с капризным оттенком в голосе женщина.
– Нет, скоро мы покинем это гиблое место. Не волнуйся, о нас не забыли… – не поворачивая головы в ее сторону, бросил подполковник Загорский и тут же осекся. – Я сейчас, – он торопливо поднялся.
Насторожилась и Лариса. Посторонние звуки нарушили однообразный свист ветра. Люди льнули к иллюминаторам, пытаясь рассмотреть, что же происходит там, снаружи.
На рулежку, гремя гусеницами, заезжал старый советский танк «Т-64» грязно-зеленого цвета. На башне, сквозь покрывавшую танк серую пыль, еле читался бортовой номер. Следом за ним показались «Урал» и четыре джипа с бородачами в камуфляже. Колонну замыкала БМП.
Из остановившегося грузовика на бетон высыпало полтора десятка вооруженных афганцев в пыльных халатах, головы большинства из них покрывали бесформенные шапки из тонкого войлока. Держа на изготовку автоматы Калашникова, боевики молча, словно по заранее составленному расписанию, рассредоточились, окружив самолет.
Из головного джипа грузно вылез Омар, и тут же его взяли в кольцо боевики в камуфляже – личная охрана полевого командира. Омар немного постоял, скользнул взглядом по иллюминаторам и, убедившись, что его появление навело ужас на пассажиров, вальяжно двинулся к самолету. В круг охраны вбежал и зашагал рядом с Омаром одноглазый, устрашающего вида боевик. Стараясь идти в ногу с командиром, Мустафа заглядывал в лицо своему хозяину и нетерпеливо спрашивал:
– Что дальше?
Резко остановившись, Омар произнес нарочито по-русски, слова давались с трудом, все-таки много лет прошло с тех пор, как он во времена правления Наджибулы обучался военному делу в СССР:
– Сначала надо, чтоб какая-нибудь собака вышла. – И, хищно щерясь, добавил: – Будем переговоры вести, – и, добавил: – Мегафон.
Мустафа повернулся и махнул кому-то рукой. Тут же подбежал боевик, услужливо подал мегафон. В свою очередь одноглазый передал его Омару. Командир, брезгливо кривя губы, поднес ко рту переговорное устройство.
– Внимание! Слушайте все, кто находится на борту. Ваш самолет, нарушив границы, приземлился на территории нашего государства, и этим вы нагло нарушили наш суверенитет и наши законы. Поэтому с данного момента все, кто в самолете, считаются арестованными и обязаны подчиняться моим приказам.
Хриплое карканье главаря недобитых талибов разносилось над заброшенным аэродромом и далеким эхом возвращалось с гор.
– Сейчас ко мне должен выйти человек, с которым я, как с вашим представителем, смогу вести переговоры. Я жду, – Омар опустил мегафон.