Настроение у двух других пленников тоже было неважным. У Коли Сивого оно всегда портилось, если настроение было плохим у Клавочки – она в таких случаях всегда начинала его подначивать, а зачастую – даже оскорблять. А Миша Шавловский грустил потому, что со здешним питанием и в условиях, в которых он тут находился, и речи не могло идти о «сохранении его физической формы». Говоря понятным языком, рельефные мышцы его груди и спины, которые, собственно, и были главным предметом его гордости (вернее, именно из-за них его обычно и приглашали сниматься в кино), в последнее время начали размягчаться и уменьшаться. Культурист должен тренироваться по несколько часов ежедневно и получать специальное питание. Стало ясно, что еще одна неделя пребывания в ставшей их домом яме могла положить конец его надутой непрерывными тренировками «силе и красоте». Возможно, что «атлетическую фигуру» он потерял бы навсегда. Актером он был, как он и сам понимал, неважнецким, и максимум, на который Миша мог рассчитывать без своей знаменитой мускулатуры, была должность рядового артиста какого-нибудь провинциального театра.
К лагерю похитителей, который располагался в деревушке, находящейся рядом с местом содержания пленников, по лесной дороге подъехал запыленный джип. В машине находились люди в индийских традиционных одеждах и сикхских чалмах.
Сидящие в яме пленники, конечно, не могли оттуда видеть, как запаниковали члены банды сразу же после приезда этого джипа. Но шум забегавших по лагерю людей, их тревожные крики и звуки погрузки вещей и оружия на автомобили они прекрасно услышали.
– Что-то у них случилось, – сказала Клавдия.
– Это понятно! – Михаил Шавловский посмотрел вверх. Охранников возле загородки не было.
– Что бы там у них ни случилось, для нас это, наверное, хорошо. Сколько можно сидеть здесь и ждать неизвестно чего? – сказал Николай Сивый.
– Ты тупой, что ли? – спросил Михаил, повернувшись к нему. – Если у бандитов не все в порядке, то для нас это может и кое-чем нехорошим обернуться. Не слышишь разве, как они там орут?
Действительно, начавшийся в лагере шум становился все громче и громче. Над загородкой показалась голова охранника. Затем еще три головы – двое из этих людей были пленникам незнакомы. Выглядели они еще страшнее и кровожаднее, чем их постоянные стражи. Один из незнакомцев достал из-за пояса кинжал и показал его заложникам. Затем сделал недвусмысленный жест, изображающий перерезывание горла. Бандиты зло засмеялись и заговорили между собой, кидая на пленников взгляды полные ненависти и потрясая в воздухе обнаженными кинжалами. Затем они удалились, продолжая нервную, перемежаемую выкриками беседу.
– Ну вот, блин! – сказал Михаил. – И что теперь с нами будет?
– Может быть, нас в другое место переведут? – с надеждой спросил Николай.
– Ага! Надейся, надейся! – отрезала Клавдия. – Может, и переведут, но, скорее всего, прямо здесь, на месте, ликвидируют. Интересно, они нас из автомата перестреляют или прирежут кинжалами? Как там это у сикхов принято? Ты, Миша, вроде бы должен знать!
– Те сикхи, с которыми я когда-то встречался, были другие, спокойные и приветливые. А эти – убийцы какие-то! Садисты!
– А главное, какие они грязные! – добавила Клавочка.
Мысль о том, что эти дурно пахнущие люди станут хватать ее своими немытыми руками, для Клавочки была даже ужаснее, чем перспектива оказаться с перерезанным горлом. Она с жуткой гримасой передернула плечами, сдерживая набегающую рвоту.
– Ничего, ты как-нибудь привыкнешь к тому, что они грязные! Нам-то с Мишей меньше повезло – нас они сразу прикончат! А с тобой, подруга, они еще развлекутся, поиграются с тобой перед смертью. Так что радуйся теперь – возможно, тебя они заберут с собой. Для утех. Где-нибудь в лесу по очереди во все дыры оттрахают и выбросят тебя, изувеченную, помирать!
Клава опешила. Обычно это она говорила этому гомосексуалисту всякие гадости. А сейчас он обидел ее даже без всякой, как ей казалось, причины!
– А ты, а ты… – Клавочка сморщилась и покраснела, у нее перехватывало дыхание. – Мы еще посмотрим, кого из нас «во все дыры оттрахают»! Дрянь! Педик… Гад! Подонок!
– Ладно, предлагаю вам перед смертью не ссориться, а договориться, как дать врагам последний бой! – вмешался Михаил.
– Какой это «последний бой»? – опешила Клава. – Почему «последний»?
– Потому! Может, и не последний, но если только нам повезет остаться в живых! Короче, давайте договоримся сейчас, что станем делать, когда они придут нас убивать!
– А что мы можем сделать? – спросил Николай.
– Что-нибудь да сможем! Сидеть в яме, как кролики, и тупо ждать смерти смысла нет! Короче, я уже расшатал в загородке один из острых кольев. Осталось вырвать его совсем – вот и оружие готово!
– А мы чем тебе можем помочь? – спросила блондинка.
– Ты, Клава, наберешь в обе руки земли. Когда кто-то полезет сюда, а я почти уверен, что нас захотят прирезать – из автоматов, скорее всего, расстреливать не станут, ты ему этой землей глаза засыплешь.
– Зачем?
– А затем, что я после этого ему кол в живот загоню, как вампиру. Чтобы я этот кол с земли поднял и замахнулся, мне время нужно. А ты, Сивый, после моего удара у него автомат сразу же выхватывай и стреляй!
– Ага! Тебе легко сказать – «сразу же выхватывай!» А если я никогда из автомата не стрелял?
– Да это просто! Снимешь с предохранителя, затвор передернешь – и вперед! Я в фильмах столько раз это делал! Из настоящего оружия я, правда, тоже никогда не стрелял, но в руках держать приходилось. В последнем американском фильме, например, – у них там все оружие было настоящее. Настоящий автомат гораздо тяжелее – вот и вся разница.
– А может, мы лучше какой-нибудь другой способ придумаем? – засомневалась Клава. – Как-то уж слишком все круто получается! Как в кино!
– Некогда уже что-то другое придумывать! Времени нет! – заявил Миша и рванул расшатанный кол из загородки. – Давайте подготовимся, пока бандиты не вернулись! Помогите мне его землей присыпать. Замаскировать пока. А ты, Клава, набирай в руки земли! И прикинь, как ты ее будешь швырять.
Едва только русский Терминатор присыпал вырванный из загородки кол разрытой землей, как над частоколом появились две головы. Одной из них была голова надзирателя – того самого, злобного, который уже угрожал узникам кинжалом. Другая голова принадлежала незнакомому человеку в черном тюрбане с замотанным по самые глаза лицом. Кинув презрительный взгляд на пленников, он что-то сказал злобному охраннику. Охранник хищно осклабился и жестами показал Клавочке, чтобы та вылезала наверх. Канат с петлей на конце опустился на дно ямы. Человек в черном тюрбане, а это был один из прибывших сюда на джипе, деловито взвел затвор своего автомата…
Батяня и его люди, руководствуясь маршрутом, отмеченным на их карте местной жительницей, довольно быстро отыскали дорогу, ведущую прямиком к логову бандитов. Через пару часов, двигаясь по лесным тропинкам, они подобрались вплотную к лагерю похитителей. Охраны вокруг лагеря расставлено не было – по-видимому, бандиты рассчитывали на то, что в такую глушь никто посторонний не забредет, а запуганные местные жители просто побоятся приближаться сюда. Однако, как следует осмотрев вражеский лагерь и подходы к нему, десантники поняли, что штурмом, «с наскока», захватывать его вчетвером не стоит и пытаться. В лесном поселении, где похитители российских туристов устроили свою базу, сейчас находилось не менее десятка вооруженных людей. Еще двое из них расположились поодаль, возле бамбуковой загородки, внутри которой, как предполагали десантники, и содержались трое российских заложников. Силы противоборствующих сторон были явно неравны, и вдобавок у российских спецназовцев после последнего боя в лесу оставалось не так уж много боеприпасов. Правда, у них появился еще один автомат английского производства, который они обнаружили среди трупов, валяющихся возле лесной деревеньки, но к нему имелся один-единственный рожок с патронами нестандартного калибра.