– Я сам здесь воевал. На моих глазах боевые товарищи гибли. Так что не надо мне рассказывать. А всех расстрелять – это не выход. Ведь, помимо боевиков, есть и нормальные люди. По-вашему, детей и женщин к стенке поставить следует. Так?
– Все они враги. Женщины становятся шахидками. А дети, когда подрастут, берут в руки автомат и идут убивать. Я сама одного такого подростка-смертника застрелила. Можно сказать, спасла тех, кого он мог убить в будущем. Мне даже медаль «За боевые заслуги» дали! А ты меня, майор, детишками разжалобить хочешь.
– Если только «За половые заслуги» дали, – скупо уточнил Андрей Лавров, – думаешь, я не знаю, кому и за что медали давали? Ты-то и автомата в руках не держала.
Глаза Бортоховой налились кровью. Казалось, что вот-вот она набросится на Лаврова и расцарапает ему лицо. Так бы и произошло, не будь майор прав. Поэтому Ольга проглотила обиду. Отвернувшись, она закрыла глаза.
Догадавшись, что с «половыми заслугами» попал в самую точку, Лавров снова вернулся к изучению карты. Его внимание привлекло большое поле на окраине поселка Аль-Молааман. Условные обозначения, сделанные от руки, комбат расшифровал сразу же, они говорили о том, что поле заминировано.
* * *
Дважды удостоверившись в том, что все манускрипты и кисвы вынесены на улицу и ничего не пропало, Воронцова с чистой совестью вернулась в автобус. Миша сел к Мариам на колени и, прижав голову к материнской груди, сомкнул веки. Четверо российских охранников заносили в салон пеналы с экспонатами и, аккуратно составив их в проходе, заняли места.
– Поехали, – тяжело вздохнула молодая женщина.
То, что должно было стать событием в Кабуле на несколько дней, теперь казалось бессмысленно потраченным временем. В свете случившегося выставка уже никого не могла заинтересовать. Так хорошо начинавшийся день превратился в сущий кошмар. Автобус закряхтел и, коротко сигналя, стал пробираться сквозь толпу людей, скопившуюся на площади. Петр Владимирович Баренцев устало зевнул и посмотрел в окошко.
– Черт знает, что творится.
Воронцова поднесла к губам указательный палец и тихо проговорила:
– Т-ссс… Он уже спит.
Миша, словно котенок, сладко дремал на коленях у матери. По широкой улыбке, застывшей на его губах, можно было догадаться, что мальчуган видит хороший сон.
– Извините, – уже вполголоса сказал советник, – я только хотел сказать, что, как только мы приедем в посольство, я устрою вас в своем кабинете. Там есть удобный диван. Наше здание было возведено недавно, оно совсем не пострадало.
– А гостиница при посольстве?
– Ее строили в шестидесятых годах. Стена дала трещину. Теперь там небезопасно. Не хотел вас волновать раньше времени, вот и молчал. Вещи из нее уже вынесли.
– Спасибо, – поблагодарила советника Мариам, – кстати, я уже подумала над вашим предложением.
– И что вы решили? – немного удивился советник, не ожидавший, что женщина нашла время подумать и тем более принять решение, способное кардинально изменить ее будущее.
– В общем, я согласна. Хотя есть и нюансы.
– О них поговорим позже. Мне было важно услышать о принципиальном согласии.
Автобус наконец пробился сквозь толпу и начал набирать скорость. Но неожиданно с правой стороны дорогу ему подрезала полицейская машина. Водитель автобуса резко дал по тормозам и выругался.
– Это еще что такое?! – раздался возмущенный голос директора Казанского музея.
– Полицейские, чтоб их. Чуть автобус из-за них не угробил, – раздраженно бросил водитель.
Дверца машины открылась, и из нее вышел невысокого роста офицер. Он размашистым шагом приблизился к передней дверце автобуса и настойчиво постучал костяшками пальцев по стеклу.
– Что-то случилось? – приоткрыв дверь, уже примирительно спросил водитель.
Офицер покосился на российских охранников и ответил:
– Мне нужен Петр Владимирович Баренцев.
– Да, я вас слушаю! – оживился советник по культуре.
– Генеральный комиссар приказал передать его вам. – Полицейский запустил руку в нагрудный карман и вручил советнику конверт.
Не задавая лишних вопросов, Баренцев распечатал письмо с эмблемой афганской полиции.
«В связи с последствиями землетрясения криминальная обстановка в городе ухудшилась. По соображениям безопасности мои люди отконвоируют вас и ваш груз до российского посольства. Маршрут следования вашего автобуса – на их усмотрение.
Генеральный комиссар
кабульской полиции Джибул Намуддин».
Советник еще раз пробежался по тексту глазами. Было странно, что генеральный комиссар обращался к советнику письменно. Но мобильная телефонная связь в городе была повреждена, работала с перебоями, так что стоило не столько удивляться, сколько быть благодарным, что комиссар нашел время в сложной обстановке позаботиться о сохранности российской коллекции. Тем не менее советник не сразу согласился на постороннюю помощь.
– Спасибо за заботу, но у нас есть своя охрана. Думаю, вам и вашим людям хватает сейчас забот и без нас.
– Европейцам не помешает охрана из местных. Не хватает еще, чтобы российский дипломат попал в заложники. Это дословная фраза генерального комиссара.
– Мне хотелось бы услышать это от него самого.
– Телефоны не работают, – флегматично заметил офицер.
– Тогда, если вы не против, я воспользуюсь вашей рацией.
Офицер немного изменился в лице, словно удивился просьбе. Однако тут же мотнул головой и снял с пояса увесистую рацию размером в половину кирпича. Вдавил пухлую кнопку на ее корпусе. Но из динамика вырвалось лишь шипение и неразборчивая речь. Связь прервалась.
– Видимо, не может ответить. Занят.
– Без подтверждения я должен следовать инструкциям своего руководства, – заключил Баренцев и развел руками.
– Я могу связаться с его заместителем. Такой вариант вас устроит?
– Вполне.
На этот раз динамик рации отозвался. Заместитель главы кабульской полиции представился, подтвердил распоряжение комиссара и пожелал благополучно добраться до российского посольства.
Включились мигалки, взвыла сирена. Автобус поехал вслед за полицейской машиной.
– Так намного безопасней, зря вы осторожничали, – откинувшись на спинку сиденья, произнесла Воронцова.
– Офицер нервным каким-то показался.
– И есть отчего, – вздохнула Мариам, – у каждого семьи, дети. А он, наверное, даже не может узнать, что с его семьей. Скоро мы будем в посольстве.
* * *
Горный воздух опьянял своей свежестью, вызывая легкое головокружение и ощущение приятной усталости. Хотелось закрыть глаза и погрузиться в сладкий сон, забыв обо всем на свете. Но расслабиться в дороге могли себе позволить только те, чье деятельное участие в гуманитарной миссии начиналось лишь во время стоянок. Десантникам же приходилось быть настороже. Чем дальше в глубь Афганистана продвигался конвой, тем большей становилась вероятность нападения. Бойцы ни на секунду не теряли бдительности, внимательно всматриваясь в окружающие пейзажи. Только внешне здешние горы могли казаться безлюдными и умиротворенными. За большим камнем, за стволом дерева, в кустах вполне мог скрываться вооруженный до зубов талиб, заранее определивший себе удобные пути отхода. Расслабься на секунду, потеряй контроль над ситуацией – и тебя уже не будет в живых.