– Ну ты чего, Татьянка? Не звонил?
В ответ я только всхлипнула.
– Все они такие… Дерьмо свинячье… Да не расстраивайся. Главное, не залететь, а с остальным как-нибудь разберемся. Я же вот держусь, ничего… Хотя и обидно, если не придуриваться. Еще как обидно. Ничего, он еще пожалеет, как увидит меня по телевизору, всю в блестках, а потом посмотрит на свою жирную врачиху с маринадами… Танька, ты ржешь?
– Ага! Я тут перед твоим приходом тоже размечталась, как пойду в шикарной шубе в Дом кино…
– Наверное, все бабы об этом мечтают. Танька, мы с тобой теперь кто? Бабы. А задача наша в чем?
– В чем?
– В том, чтобы стать не бабами, а женщинами. Экстра-класса! А что для этого надо? Начальный капитал.
Вот мы и будем его добывать! За дело, подруга, вперед и с песней! Я тут еще кое-что надумала… Можно шить юбки, на резиночке…
Я рассказала ей о своих идеях. Она расхохоталась.
– Танька, нам, похоже, надо бригаду целую сколотить, но тогда будет мало денег. Нет, давай пока попробуем с пончо начать. Если получится, тогда и будем думать.
Никита так и не позвонил. При виде Сашки я всматривалась в ее лицо, нет ли на нем следов грусти по поводу болезни любимого папы. Но ничего не замечала.
Один раз в отчаянии все-таки набрала его номер. Ответила домработница. И я, замирая от страха, попросила позвать Никиту Алексеевича.
– Так нету его, в Болшеве он.
И она повесила трубку.
В Болшеве… Что это такое? Дача у него там, что ли?
Когда вечером пришла Райка, я спросила, знает ли она что-нибудь про Болшево.
– Естественно, знаю. Там Дом творчества киношников. А что?
Пришлось признаться.
– Вот гусь! Не мог, что ли, позвонить? Плюнь, Танька, и разотри. Да, между прочим, ты в порядке, не залетела?
– Нет.
– Уверена?
– На все сто!
– И то хлеб. Ну все, к черту всех киношников и летчиков! Первым делом, первым делом наши пончо, ну а е…. а е… потом! – пропела она и вправду дивным голосом.
Мы впряглись в работу и, надо сказать, дело у нас пошло. Райка очень неплохо вышивала, я делала аппликации и строчила на машинке. Когда через неделю, как раз к началу каникул, мы взглянули на результат, Райка заметила:
– Во, Танька, что значит быть заодно! Мы с тобой две брошенки, нам позарез нужны башли, и мы кое-чего добились! Но главное, что мы обе брошенки…
– Почему это главное? – удивилась я.
– Сама, что ли, не понимаешь? Если бы я, к примеру, сейчас горевала, а ты бы сияла от счастья, что бы у нас получилось? Ни хрена! Ты бы бегала со своим Никитосом, а я бы завидовала и от зависти все бы испортила…
А так – самое оно!
– Ну ты и дура! – засмеялась я, хотя вообще в последние дни почти разучилась смеяться. Одна радость – хорошо сдала сессию. – Ну что, Рай, когда в Измайлово двинем?
– На выходные, когда же еще! Там в будни торговли почти нет.
– И ты думаешь, мы за выходные это все распродадим?
– Не сомневайся! Тань, только я сегодня до вечера не останусь, у нас тусовка намечается на курсе, по случаю каникул. Хочешь со мной? Пошли, чего сидеть тут и кукситься?
– Нет, не пойду. Меня тоже наши звали в общежитие, но я не хочу. Лучше еще что-нибудь сошью.
– Ладно, тогда до завтра. Слушай, а ты мне свитерок новый не дашь надеть?
– Не дам!
– Ну почему?
– Не дам, и все!
– Жадоба!
– Какая есть!
– Ну точно, кулацкое отродье, – беззлобно сказала Райка и с этим удалилась.
А я остервенело принялась строчить новые пончо.
У меня уже в глазах рябило, в висках стучало, а я как ненормальная все строчила…
Утром я проснулась от того, что в дверь отчаянно звонили. Я испугалась.
– Кто?
– Открывай, свои!
– Райка, ты что, офонарела? Звонишь как на пожар…
– Ой, Танька…
Она плюхнулась в дубленке на диван. Вид у нее был крайне взволнованный. Я подумала, что, наверное, прикрыли торговлю в Измайлове, об этом все время говорили.
– Танька, его фамилия Вдовин, да?
У меня оборвалось сердце.
– Ага, побледнела, значит, в точку. Танька, я вчера его видела! Охренительный мужик, это правда, хоть и старый…
– Где ты его видела?
– В Доме кино!
– Как ты туда попала? – помертвевшим голосом спросила я, чувствуя, что ничего хорошего Райка мне не скажет.
– Случайно. Меня Игорь Глотов пригласил, он на театроведческом учится, заглянул к нам на огонек и с первого взгляда втюрился. А у него родители критики, отец киношный, а мать театральный, мне Игорь сам сказал, что их семью называют «союз аспида с коброй»!
– Райка!
– Но должна ж я тебе объяснить, как попала в Дом кино! Короче, Игорь позвал меня туда в ресторан. Он мне не больно понравился, но я ж не дура, чтобы отказываться. Да и вообще с этим змеиным семейством лучше дружить, это будет дальновидно! Вот! Ну ладно, теперь к делу. Сидим мы с ним в ресторане, то да се, знакомые его какие-то подходят, подсаживаются, в общем, ничего, довольно весело, знаменитостей всяких прорва, кого только я там не видела! И Абдулова, и Глузского…
– Райка!
– Ой, прости! Так вот, я смотрю и вдруг вижу: сидит женщина, шикарно одетая, немолодая, лицо знакомое, а кто, вспомнить не могу, понимаю, что артистка, а фамилия из башки вылетела… И мужик с ней, видный такой…
Я у Игорька спросила, кто эта женщина. А он говорит:
– Неужто не узнала, это Елена Ларина!
– Надо же, как она постарела! – я просто ахнула.
А с нами еще одна девушка сидела, она и говорит:
– Она больше десяти лет в России не была! Жила в Испании, но, видимо, не очень-то счастливо, если сразу в Москву кинулась, как разрешили. И прямиком к своему старому любовнику. Видишь, как она на него смотрит.
Я уже все поняла. И буквально окаменела, а Райка продолжала трещать:
– Я возьми и спроси, кто этот мужик А она отвечает: «Никита Вдовин, сценарист». Ну у меня сразу просветление – это он, твой Никита! Теперь все понятно, старая любовь не ржавеет! Он приехал, а тут она – здрасте! Говорят, у них была какая-то бешеная любовь, она требовала, чтобы он с женой развелся, а ее вдруг перестали снимать… Знаешь, как у нас бывает, не угодила кому-то, а может, его жена постаралась… Одним словом, тут подвернулся богатый испанец, влюбился-женился, и она слиняла, причем, говорят, тоже были трудности, но в конце концов она все же уехала. Ну вот… Одета она, Танька, классно, видно, что все дорогущее, и брюлики в ушах нехилые, но ей все-таки уже сорок лет. И лицо какое-то обсусленное. Она похудела здорово, ей не идет…