* * *
– Ну, слава богу, – приободрился Мефодий, повеселевшими глазами наблюдая, как после четырех часов продвижения по морской глади к нему приближалась шикарная бронированная моторная яхта.
Вскоре судно уже можно было рассмотреть во всей красе. Судя по изображению на борту, плавсредство под названием «Киренаика» было ливийским. На площадке этого чуда техники наблюдался даже небольшой вертолет. Изящная «стрекоза» словно дремала перед очередным полетом, в котором она сможет расправить крылья. На палубе вооруженная охрана подозрительно присматривалась к судну под российским флагом. Пора было обратиться с речью, а то ведь уйдет яхта…
– Здравствуйте, с вами говорит российский путешественник Мефодий Платонов, – заговорил россиянин по-английски, держа в руках рацию. – Совершаю кругосветное путешествие и нуждаюсь в помощи. Прошу помочь мне пополнить запасы пресной воды. Штормом имевшуюся у меня в наличии воду смыло за борт.
Но, несмотря на просьбу, которая остановила бы любого моряка, судно и не собиралось замедлять ход.
– У нас на это нет времени, – прозвучал в рации голос с яхты, не удосужившийся даже представиться.
– Но это же дело нескольких минут, – даже растерялся от такого неожиданного отказа Мефодий.
– Вам же ясно объяснили: мы спешим, – на яхте были непреклонны, – здесь хватает судов. Так что без помощи не останетесь.
– Вот же уроды… – протянул Платонов, подобрав точное определение по адресу тех, кто остался глух и равнодушен.
Покрутив головой, он смотрел, как красавица-яхта полным ходом, оставив «Помора» в стороне, удаляется как ни в чем не бывало. Сказать, что на пути Платонова встречалось много судов, было, мягко говоря, преувеличением. За последние дней пять плавания Мефодий наблюдал их очень немного. Во всяком случае, оставшаяся позади часть океана очень ярко иллюстрировала, что мореплаватель здесь в большинстве случаев может надеяться только на себя. Правда, «Помор» уже входил в места куда более оживленные, но все же…
Для человека, считающего себя моряком, нарушить одну из главных, а наверное, и самую главную морскую традицию – помощь в беде встреченному в море, дело просто немыслимое. С одной стороны, это правила, так сказать, хорошего тона, а с другой – все объясняется предельно просто. Ведь и ты сам, в каком бы распрекрасном положении ни находился, завтра можешь оказаться точно в такой же ситуации, как и встреченный тобой бедняга на волнах. Но, видимо, такие мысли были чужды тем, кто сейчас находился на борту уходившей за горизонт «Киренаики».
– Нет времени… – вздохнул Мефодий.
На него вдруг накатила волна воспоминаний о его морской жизни, начиная с Нахимовского и по сегодняшний день. Перед глазами вставали люди, встречавшиеся на пути. Много их было – и плохих, и хороших. Но больше, гораздо больше все же хороших. Тех, кто ему, когда-то зеленому несмышленышу, вкладывал в голову правила – «что такое хорошо и что такое плохо». Благодаря морским волкам, насквозь просоленным морем, Мефодий и стал тем, кто есть сейчас. И, слава богу, знает, что такое рука, пришедшая на помощь.
«Да и черт с ними! – наконец плюнул Платонов. – Пара бутылок и маленькая канистра на кухне пока есть, а там, будем надеяться, кого-нибудь встречу».
Кого бы хотелось ему встретить сейчас, так это Виталика Саблина. Мефодий вспоминал то время, когда впервые судьба свела их в Нахимовском. Именно там они и стали моряками. Там началась, по существу, настоящая жизнь – когда ты уже знаешь, кто ты и куда дальше поведут тебя эти самые жизненные дороги. Там, в Нахимовском, они вместе с закадычным дружком Виталиком переживали и трудности, и радости. Даже в девчонку – и то в одну и ту же влюбились! Слава богу, хватило ума понять, что девчонок еще будет много, а таких друзей можно больше и не встретить…. Мефодий улыбнулся. Да, было время!
Теперь же вокруг плескалось безбрежное море. И никого на горизонте. Иногда Платонов сам себе задавал вопросы: а где же он чувствует себя наиболее комфортно? Путешествий на его веку было столько, что если разделить все это на людей с обычными запросами, то, наверное, хватило бы на несколько десятков. Он побывал и в океанах, и в горах, и на Северном полюсе, и в жарких пустынях. С течением времени Платонов сам дал ответ – лучше всего ему в дороге. Нет, конечно, дом – это то, без чего жить нельзя. Но все же для него дорога была тем, где он жил, ради чего существовал.
Конечно, в каждом путешествии Мефодий чувствовал себя по-разному, да что чувствовал – проживал. Путешествия – это тяжелая, подчас смертельно опасная работа, когда ты не знаешь, что будет с тобой завтра. В то же время во время экспедиций есть возможность подумать о смысле жизни, о своем предназначении. И, наверное, самые светлые мысли приходят здесь, в море. А плохое настроение случается здесь гораздо реже, ведь таких ощущений, как в море, не получишь нигде. Здесь, где ты предоставлен бескрайним волнам, которые могут тебя убить, а могут нести вдаль, к неизвестному. Ради тех ощущений, ради той красоты стоит, наверное, жить. Идти вокруг света и переносить все трудности, встречающиеся на пути.
Белое авто вылетело на площадку у берега и резко затормозило, подняв небольшой столб пыли. Дверца распахнулась, и из салона выскочил Саблин, стремглав бросившись к причалу, от которого его отделяло вытянутое одноэтажное строение. Сидевший за рулем Нагибин остался внутри. Спустя минуту Боцман уже был на том самом причале, где недавно «кришнаитами» был замечен Пятаков. Под ноги Виталику бросилась небольшого росточка собачонка, но он в такие моменты шутить не любил, и поддетое ногой животное взмыло в воздух, приземлившись в метре левее. Обиженно тявкнув, пес ретировался, быстро сообразив, что от таких субъектов лучше держаться подальше.
Каплей, выбежав на причал, увидел лишь уходивший на полном ходу круизер с псевдокришнаитами.
– Опоздал! – хрипло произнес он, добавив к этому несколько замысловатых выражений.
Затем взгляд его упал на человека, стоявшего чуть в стороне. Худощавый негр с невозмутимым видом затягивался трубочкой, щуря и без того небольшие глазки. Заведя беседу, Саблин быстро выяснил, что именно этот субъект и был владельцем арендованного Пятаковым катера. Но с ходу разговорить его было непросто.
– Не знаю я ничего, – с хитрым видом произнес мужичок, всем видом показывая, что на дармовщину его не купишь.
Цветная купюра не самого большого достоинства все же развязала язык, и негр стал куда более разговорчивым.
– Ну да, ходил он тут, присматривался, это точно, – уже словоохотливо стал рассказывать владелец посудины. – Катер ему нужен был, вот мы и сошлись. Катер-то у меня отличный…
Он начал было рассказывать о технических характеристиках своего суденышка, но подобные детали Боцмана совсем не интересовали.
– Мне бы о клиенте вашем узнать, – перевел он тему в более практичное русло.
– Что-то им все стали вдруг интересоваться… А чего: клиент как клиент, – пожал плечами черный, – денежки платит, посуду арендует, человек приличный. А я к нему в душу не лезу. Ежели к каждому туда залезть, так ведь такое найдется, что только держись. Фамилия его… – он замялся, полез в карман и извлек бумажку, – Ли… Липеньш.