Пройдя еще с километр, Литуновский вновь ступил в воду. Нужно пройти еще метров триста. Собаки… Это такие умные твари, которые будут кружить, искать, нюхать, пока не выкружат и не найдут. Но табак они не любят. И дно ручья вынюхивать, слава богу, тоже не мастаки. А потому – в воду. Ноги заледенели, но выхода нет. «Шишкобой» бы сюда, настоящий… С пропеллером, да с полным баком бензина. И еще километров на сорок уйти.
Когда на небе зажглась первая утренняя звезда, обещающая прекрасное утро, Литуновский опустился на землю.
Он дошел. Ручей сворачивает, и он без сил. Судя по всем приметам, это как раз то место, где нужно воду в последний раз перешагнуть и углубиться в лес еще западнее. Несколько километров – и трасса. Не может быть, чтобы после всех мучений нашлась сволочь, которая привезет его не в Назарово, а к ближайшему посту ГИБДД.
Андрей со стоном опустился у подножия кедра и сунул в рот сочный стебелек травы.
Сочна налитая свободой травинка, но одна минута превращает ее в жалкие, безжизненные волокна воспоминаний о прошлом. Высосать свободу из беззащитного существа не составляет труда. Главное, хотеть этого. Никому не дано наесться травинкой, но сунуть ее в рот, если это не осока, иногда бывает очень приятно. Хотя на вкус она – сущая трава.
Засыпая в километре от дороги, Литуновский думал о том, насколько хорош «шишкобой». При других обстоятельствах он мог сбивать с деревьев шишки и действительно приносить немалую прибыль. Заставь Хозяин демонстрировать аппарат в условиях зоны, так бы и случилось. Пришлось бы ждать еще месяц, два, три, сколько угодно долго до того момента, когда «шишкобой» с Литуновским был бы перемещен для работ в тайгу. Но и это не давало уверенности в удачном бегстве. Требовалось выждать момент, когда бы и установка оказалась в лесу, и конвоя рядом находился бы минимум. Много условий, необходимость сочетания которых позволила бы уйти из зоны. И Литуновский понимал это, отправляясь с Хозяином и замполитом за ограждение шестого барака. Но все случилось в первый день. Полковник, вдохновленный новой идеей, расслабился. А из майора Кудашева и тупого ефрейтора конвой, прямо скажем, никакой. Так стоило ли ждать?
Тележка на резиновом ходу была обнаружена среди ветвей кедра лишь к десяти часам утра следующего дня.
А до этого момента замполит выводил людей из зоны, проходил по лесу около километра и, понимая, что собаки след не возьмут, снова возвращался на исходное положение. Кудашев водил группу четыре раза, и по истечении шести часов, выделенных начальником для поиска, сдался.
Какая глупость, думалось ему, когда он направлялся к Хозяину. Боже, какая глупость. Хлипкий зэк-инвалид наглядно продемонстрировал администрации и заключенным, что «дача» – не замок Иф. Хотя сбежать из последнего отдельным личностям тоже удавалось. Зэк словно улетел без пропеллера. Что он там смастерил, с этим Зебровым? Машину времени, что ли? И теперь, наверное, вернувшись в две тысячи второй год, пытается тех троих не убить, а обойти стороной. Это что получится, товарищи дорогие? Зэка не посадят, а весь шестой барак будет знать, что был такой Литуновский, и ему удавалось дважды ударять администрацию в грязь лицом?
Противно, ей-богу, противно, продолжал думать Кудашев, глядя, как начальник колонии связывается с «семеркой» и Управлением.
Что теперь будет?
В зону прибудет проверка, первыми за причинные места будут брать Хозяина, конечно, и его заместителя по воспитательной работе, разумеется. Ох, как противно…
А в лес вылетит вертолет со спецназом на борту, и эти бравые ребята с собаками и замашками диких фраеров начнут изображать из себя следопытов Купера. «Чисто!» «Чисто!» «Веточка сломана, понюхаем…» «Он прошел здесь полтора часа назад, след от сапога еще пахнет ужасом».
О, к этому времени уже час как будут пахнуть ужасом форменные брюки Хозяина и его, замполита. Аллегория, конечно, беспредельничать люди из ГУИН не будут, однако и новостей хороших тоже не привезут. Не привезут, например, медаль «За отличие в охране общественного порядка», премии не привезут, письма благодарственного от министра юстиции. Много чего не будет в этих кожаных папках, набитых бланками для отбора объяснений. Этих бы лощеных комиссаров Красной решетки и Синего неба в клетку, сюда, на «дачу», чтобы поняли, какова жизнь вдали от женщин, ресторанов и кинотеатров.
Нет, прав был Банников, когда говорил Хозяину о том, что он здесь на срок, а вот администрация – пожизненно.
Вертолет, чуть покачивая боками, сел на плац «дачи» уже через пятьдесят минут. Наступали сумерки, поэтому все, на что были способны управленцы из седьмой красноярской колонии, это сообщить милиции, войскам и общественности о бегстве особо опасного преступника.
Первым из открытой двери «вертушки» спрыгнул невысокого роста коренастый малый – командир взвода, следом как горох посыпался десяток разномастных по габаритам молодцев. Вид они имели весьма залихватский, устрашающий, подчеркивающий их вполне серьезные намерения.
Следом за ними, дождавшись, пока на подножку двери пилот поставит крошечный трап, спустился генерал в полевой форме, но шитой фуражке с золотым околышем.
Это прилетела группа Неприятностей из Главного управления.
– Что ж ты, Кузьма Никодимыч, – начал с порога вертолета, придерживая улетающую в космос фуражку, генерал из Управления, – так не скоро тревогу забил?
– Здравия желаю, Игорь Леонидович, – отрапортовал полковник и, понимая, что пропустить заданный вопрос мимо своего внимания себе дороже, объяснил: – Хотел, понимаете, не тревожа вас. Понимая занятость. Своими силами.
– Своими силами? – продолжил генерал уже в кабинете начальника колонии. – Но их, по-видимому, оказалось недостаточно. Давай, рассказывай. На дворе ночь, поиск откладывается, благодаря твоим усилиям, до рассвета, а потому не торопись и начинай с начала.
И Кузьма Никодимыч начал.
– Понимаете, Игорь Леонидович, этот Литуновский… Это такая…
– Ты думаешь, что, направляясь сюда, я не заглянул в его личное дело на «семерке»? – Генерал говорил спокойно, отчего полковнику делалось не по себе. – Как он, окруженный конвоем, собаками и тайгой, сумел преодолеть два рубежа колючей проволоки и уйти, не вызвав в своем направлении ни единого выстрела? Пошли человечка за кофе. Я в вертолете забыл…
А замполит между тем, находясь в более выгодных, по сравнению с начальником, условиях, расположился на плацу рядом с командиром спецов.
Иностранный камуфляж, экипировка, невиданная ранее Кудашевым, замысловатое оружие, которое он видел всего один раз, в прошлом году, на учебных стрельбах в «семерке». Кажется, эти короткорылые пистолеты-пулеметы именуются «кедрами». Или «кипарисами»? Забыл майор, да и неважно это. Но вот эти ножи в ножнах, отсвечивающие оружейным изыском мастера, – верх совершенства.
– Странные у вас «перья», ребята, – заметил Кудашев, трогая ножны на груди одного из спецов. – А зачем эта прилада на рукоятке?