Продолжая размывать песок и ил, Полундра добрался и до люка, ведущего в трюмы баржи. Дернув было за ручку, Полундра ощутил жесткое сопротивление, люк был очень плотно задраен. Сомнений не было: те, кто потопил эту баржу, постарались как следует заблокировать этот люк, а десятилетия в морской воде сделали замок и вовсе неподатливым для человеческих рук. Открывать его можно было только с помощью резака или домкрата, которых у них с собой не было. Отправляясь на дно, водолазы позаботились только об оружии, чтобы не дать сбежать русскому пленнику. Чтобы взять с собой какие-нибудь инструменты, об этом никто из них не подумал.
Полундра указал рукой на заблокированный люк, после чего жестом показал, что потребуется всплывать. Один из водолазов нахмурился было, подтолкнул Полундру снова к люку, требуя, чтобы тот продолжил работу и вскрывал люк как хочет и чем может, однако второй из них, видимо, более опытный и благоразумный, остановил своего коллегу и подал знак на всплытие. Без специального резака этот люк и в самом деле вскрыть было бы невозможно.
Капитан Стасевич, выслушав доклад водолаза о том, что баржа найдена, удовлетворенно кивнул, сказал, оборачиваясь к русскому:
– Пусть пан пойдет и подберет себе нужное оборудование. На отдых два часа, затем снова под воду. Затягивать с этой операцией нет смысла.
Полундра отправился менять акваланги.
Внимание капитана Стасевича меж тем все больше привлекал небольшой морской катер, постоянно маячивший в виду их корабля, то приближаясь, то удаляясь, но никогда не исчезая совсем. В конце концов агент Стасевич не выдержал и подозвал к себе капитана судна.
– Вон то что за катер? – поинтересовался агент СБ.
– Дайвинг-клуб какой-то, – отвечал тот, изучив катер в сильный бинокль. – Собственно, ничего удивительного, что он здесь болтается. В Гданьске несколько таких, а сейчас для погружений самый сезон, погода стоит хорошая…
– Он может помешать проведению нашей операции? – нетерпеливо спросил Стасевич.
– Если они там полезут в воду вместе с нами, конечно, – отвечал капитан. – И вообще, это какой-то подозрительный катерок. Мне кажется, что он следовал за нами от самого порта.
– И вы не доложили мне? – гневно сверкнув глазами, воскликнул Стасевич.
– Я не придал этому большого значения, – стал оправдываться капитан. – И потом, это может быть и на самом деле просто совпадение, мало ли…
– Возьмите трех человек, спустите моторную шлюпку и отправляйтесь, посмотрите, что это за судно, – оборвал его Стасевич.
– Оружие брать?
– Разумеется! – рявкнул Стасевич. – И пусть там по пути сопли не распускают! Операция чрезвычайной важности, нам соглядатаи не нужны! А на море всегда можно все будет списать, воды-то нейтральные…
Лихо козырнув, капитан судна отправился выполнять приказание, по его лицу было видно, что эта откровенно бандитская акция порядком действовала ему на нервы. Но и ослушаться приказания агента службы бязьпеки он также не мог. А в это время Полундра и двое других водолазов надевали новые гидрокостюмы и акваланги, готовясь к следующему погружению.
Здание российского консульства в Гданьске было оборудовано по всем требованиям безопасности, на его цоколях были установлены видеокамеры слежения, пуленепробиваемые стекла на окнах не только первого, но и остальных этажей, охранники консульства сидели в специальных будках из рифленой стали, у входа стоял польский полицейский. Сам старинный особняк помещался за резной чугунной оградой, окружавшей небольшой парк, деревья в котором росли достаточно редко, так что из окон консульского кабинета на третьем этаже было отчетливо видно все, что происходит на улице.
А по улице в это время шла демонстрация немецких неонацистов, при попустительстве польских властей беспрепятственно проникающих на территорию Польши. Кучка молодых людей жутковатого вида столпилась у ворот российского консульства. Оглушительно орал старые фашистские песни и марши магнитофон, крики, нацистские приветствия, фашистская символика на одежде – все было как полагается.
Стоя у окна кабинета российского консула в Гданьске, эту сцену наблюдали три человека: сам консул, мужчина лет пятидесяти, крупного телосложения, с грузным лицом и большими совиными очками, вице-адмирал Петр Микляев, один из командиров Северного флота, и приехавшая вместе с ним Наталья Павлова, жена Полундры. Некоторое время они молча созерцали беснующихся у ворот консульства, и негодование и обида, и даже отчасти страх и неуверенность были написаны у них на лицах.
– Что они кричат? – вдруг заговорила, оборачиваясь к консулу, Наталья Павлова. – Это же не «хайль Гитлер». Это что-то совсем другое…
– Они кричат «бомбардирен Кремль», – отозвался российский консул.
– И что это значит? – удивленно спросила Наташа.
– «Бомбите Кремль», – пожимая плечами, отвечал русский дипломат. – То, что вы видите, не такая уж редкость. Наци в Польше довольно регулярно, почти каждую неделю, такие демонстрации устраивают. Немецкая пунктуальность, сами понимаете…
Наталья Павлова кивнула, продолжая созерцать беснующихся фанатиков широко раскрытыми глазами.
– Боже мой, как это ужасно, – проговорила она. – Почему же полиция не арестует их? Или в Польше можно устраивать такие безобразия?
– И эта демонстрация, что же, разрешена полицией? – негромко осведомился молчавший до сих пор адмирал Микляев.
– Не разрешена и не запрещена, – отвечал российский консул. – Формально полиция разрешения на это выступление не давала. Фактически неонацисты знают, что им за такие действия ничего не будет.
Толпа нацистов внизу бесновалась все сильнее.
– Не беспокойтесь, нам эти деятели не причинят вреда, – спокойно сказал дипломат. – Стекла в наших окнах пуленепробиваемые, камнем их тем более не взять. Да польская полиция этого и не допустит, хотя русских здесь и очень не любят. Ненавидеть русских – это здесь своего рода национальный вид спорта. Русских ненавидят все практически поголовно, даже бывшие выходцы из России. Как только польское гражданство получат, так сразу… Как будто им в миграционной службе мозги по-другому перепрограммировали.
– Но за что нас ненавидят? – удивилась Наталья Павлова. – Что мы им такого сделали?
– Кое-что сделали, – отозвался адмирал Микляев. – Катынь, для начала, небезызвестные события 1981 года, когда СССР чуть было не ввел в Варшаву войска. Потом, каждый житель стран, бывших членов соцлагеря, убежден, что если бы после Второй мировой войны русские не «оккупировали» их, как они выражаются, то они бы сейчас жили на уровне цивилизованной Европы и Америки…
– Понимаете, – продолжал консул, – в Польше крайне негативно воспримут, если вы оскорбите негра, потому что это расизм. То же самое в отношении араба – это отсутствие политической корректности и уважения национальных чувств иностранцев. Оскорбить же русского, украинца или белоруса – это почти доблестный поступок. Потому что, оскорбляя русского, поляки таким образом борются с коммунистической заразой…