– Будет сделано, пан генерал!

Пржезиньский кивнул, мгновение глядел на мелькающий за окном мчащейся на большой скорости машины пейзаж.

– Ваш агент Шмуйлович уже докладывал мне, – сказал генерал Пржезиньский. – Он вполне справился с заданием, Майшбергер согласился на покупку иприта…

– Ну вот, – Стасевич вздохнул с явным облегчением. – Стало быть, и эта часть операции осуществляется успешно.

– Этот Шмуйлович талантливый актер, – продолжал генерал. – Иначе старый лис Майшбергер едва ли согласился бы сотрудничать с нами. Он очень осторожен…

– Но ему нужен иприт, – возразил Стасевич, – в большом количестве, по дешевке и так, чтобы никто про это не знал. И потом, Майшбергер не верит в возможность провокации с нашей стороны. Это же бывший фашист! Он считает всех поляков попросту недоумками. Но мы ему еще покажем, кто из нас недоумок! Майшбергер и понятия не имеет, что повсюду в его доме и в его черном «Мерседесе» установлены наши подслушивающие устройства и что практически все его переговоры с неонацистом Зельге записаны нами и могут быть представлены как доказательства!

– Записаны? – переспросил генерал Пржезиньский. – Это хорошая работа.

– Мы будем иметь неопровержимые доказательства подготовки теракта со стороны Майшбергера и неонацистов во главе с Фрицем Зельге, таким образом, обвиним его в терроризме.

Пржезиньский с сомнением покачал головой.

– Надеюсь, вы не собираетесь в самом деле доводить дело до реального теракта? Этого никто не поймет и нам не простит…

– Что вы! Как можно, пан генерал! – патетически воскликнул агент Стасевич. – Мы собираемся поймать Фрица Зельге во время передачи бочек с ипритом. Готовим там засаду, во время которой всех, включая русского офицера, попросту перестреляем, так что свидетелей будет много, но все окажутся исключительно молчаливы!

– А Майшбергер? – спросил генерал Пржезиньский. – Он останется в Гданьске?

– Майшбергеру мы предъявим пленки с записью его переговоров с Зельге, – отвечал Стасевич. – И предложим на выбор: или мы все это публикуем со всеми вытекающими отсюда последствиями, или он убирается из страны. Будто бы по доброй воле. Но с пустыми карманами!

Стасевич оглушительно захохотал. Генерал Пржезиньский, поглядывая на своего подчиненного, сочувственно подумал, что за время, проведенное на корабле, нервы бедняги заметно расшатались. После окончания операции ему потребуется хороший отдых и лечение.

– Наша игра с нацистами выглядит несколько рискованно, – заметил чуть более сдержанно генерал.

– Только едва ли кто обнаружит ее, эту самую игру, – возразил Стасевич. – С другой стороны, лучшего компрометирующего материала, чем неонацисты, при всем желании не придумаешь. Общественное мнение всего мира настроено против них, и мы представим доказательства, что русский морской офицер дезертировал со службы, при этом убив какого-то бедолагу и инсценировав собственную смерть, только для того, чтобы связаться с нацистами. На русских безусловно ляжет пятно общественного позора и осуждения. Просто со всеми другими группами такого эффекта бы не вышло…

– Согласен, – отозвался генерал. – Нацисты – необходимое звено в этой акции. Но с ними нужно быть предельно осторожными, чтобы никакого подозрения не упало на наши спецслужбы!

– Мы устроим так, что никаких подозрений не будет, – уверил его агент. – Все подозрения будут против русских. Русский флот дискредитирован, прекрасный повод ужесточить визовый режим. Немецкая диаспора дискредитирована, так что этого Майшбергера хоть под суд отдавай и национализируй всю его недвижимость, герр Шредер и пикнуть не посмеет. Кто же решится защищать откровенного террориста, бывшего эсэсовца, кровавого палача мирных жителей?

– Да, дипломатические службы Германии в этой ситуации будут поставлены в сомнительное положение, – согласился Пржезиньский.

– И при этом сами мы на коне! – самодовольно продолжил Стасевич. – Предотвратили крупный теракт, который унес бы сотни жизней. Успели вовремя собрать доказательства и посадить виновных за решетку. Весь мир увидит, что польская служба бязьпеки не дремлет. А если кто и начнет догадываться, что это все с самого начала наших рук дело, то мы найдем способ заткнуть ему глотку!

– Верно, – сдержанно кивнув, согласился генерал. – Эта операция хорошо задумана, и ее проведение на данный момент не вызывает с моей стороны никаких нареканий…

Лицо Стасевича расплылось в довольной улыбке.

– Однако, – продолжал генерал, – в этой операции нам нужен только успех. Права на провал у нас нет, вы понимаете?

– Конечно. Лично я не сомневаюсь в полном и безоговорочном успехе операции!

– Президент Республики Польша ничего не знает о нашей операции, – продолжал генерал. – Более того, его непосредственным указанием было немедленно найти и освободить русского офицера. Так что фактически мы действуем против воли главы государства и за его спиной. Представляете, что случится, если операция провалится и откроются неприятные детали?

– Мы постараемся устроить так, что они откроются очень не скоро. Если откроются вообще…

– Нам нужен только успех! – жестко повторил Пржезиньский. – Не пол-успеха, не три четверти успеха, а полная, абсолютная победа! Цена провала слишком велика, мы не можем его допустить.

– Провала не будет, – заверил его Стасевич. – Операция высчитана как алгебраическое уравнение, в ней не может быть сбоев. За это я ручаюсь головой.

– Кстати, русский офицер знает, какая судьба его ждет?

– Догадывается, – ответил Стасевич. – Потому и беснуется. Но он никуда не денется, наши ребята тоже кое-что умеют, и они его не упустят, это я вам обещаю. По окончании операции мы сможем честно отчитаться президенту, что предотвратили крупный теракт, и никто не сможет докопаться до истинной подоплеки всех событий.

– Хорошо, если все получится так, – отозвался генерал Пржезиньский.

Глава 40

Свет автомобильных фар выхватил из темноты старую придорожную могилу, высокий католический крест, надгробный камень с эпитафией. Сидевший за рулем желтого «Полонеза» агент службы бязьпеки Шмуйлович затормозил, остановился, ехавшие за ним следом небольшой грузовик и армейский микроавтобус сделали то же самое.

– Вот это место, – сказал Шмуйлович, оборачиваясь к сидящему рядом Стасевичу. – Придорожная могила как опознавательный знак…

– В Польше много могил у дорог, – отозвался Стасевич. – Вы уверены, что эти вшивые наци ничего не перепутают?

– Их главарь Фриц Зельге вроде бы не дурак, – отвечал агент Шмуйлович. – Хотя и он поверил, что я русский нелегал, дезертировавший с военной службы и прячущийся в дюнах.

Стасевич сухо кивнул, дал знак всем выбираться из машин.

– Я полагаю, место вполне подходящее, – оказавшись снаружи, снова заговорил Шмуйлович. – От города всего пятнадцать километров, однако здесь уже достаточно пустынно, случайные машины практически не заезжают на эту дорогу…