Этих еле слышных слов хватило несчастной женщине для того, чтобы окончательно потерять выдержку: она забилась в истерике. Теперь помощь пришлось оказывать ей.
– Не-ет! Дима! Не умирай! Не хочу! Не хочу!
– Да ей-то хоть помогите, – пробасил бородатый пляжник. Он презрительно смотрел на врачей и, обращаясь к сгрудившейся толпе, сказал:
– И это называется медицина! Один уже загнулся, сейчас и его подруга отправится вслед за ним. Вас хоть чему-нибудь учат в академиях?
– Да не было у нас еще такого случая! – в сердцах вскричал доктор.
Женщине дали понюхать нашатырь, и она очнулась.
– Где я? – Она непонимающим взглядом обвела столпившихся людей и, вспомнив все, зарыдала. Судорожно всхлипывая, она смотрела на мертвое тело, как будто все еще надеясь на что-то.
– Ничем не поможешь, – виновато потупился врач. – Мы сделали все, что смогли.
– Я поеду с ним, – тихо произнесла женщина.
– Конечно-конечно, – с готовностью согласился врач. – Вы поедете с нами.
Загрузили в машину труп, взяв под руки, усадили туда и безутешную женщину. Машина уехала.
В толпе, притихшей от шока, рассуждали:
– Вот так – называется, приехал отдохнуть.
– Не-ет, товарищи, я больше в море не полезу. Мне жизнь дороже, – послышался тихий, растерянный голос.
– И что же нам теперь делать, а? Кто скажет? – растерянно развел руками толстяк в белой бейсболке.
– Так, я говорила тебе? Говорила? – змеей зашипела энергичная супруга на своего флегматика-мужа.
Море в районе пляжа мгновенно опустело.
Яхта под украинским флагом, о которой рассказывал Полундре Семин, на полном ходу удалялась от квадрата учений ВМФ, идя вдоль побережья в сторону российской границы.
Водоизмещение у этого переделанного из торпедного катера корабля было аналогично речному прогулочному теплоходу, экипаж насчитывал десять человек. В переустройство новым хозяином были вложены немалые деньги – и не зря. Теперь на яхту было любо-дорого посмотреть. Оборудована она была на высшем уровне: здесь имелось все для комфортного плавания, начиная от спутниковой системы навигации и заканчивая сонарами и радарами.
На корме стоял смуглолицый, восточной внешности, выдающей уроженца Закавказья, немолодой надменный мужчина в капитанской фуражке. Рядом с ним стоял и держался за поручни обрюзгший тип. Он был на голову ниже своего спутника. Лицо его, подернутое желтоватым восточным жирком, с печальными оливковыми глазами выделялось своим властным выражением, а в разговоре акцент выдавал в нем курда. Держался он нагло, как и подобало очень богатому человеку – хозяину не только этой роскошной яхты. Одеяние его было весьма необычным. На бедрах у него была плиссированная короткая юбка, так называемый туман – элемент курдской мужской одежды.
Прямо на палубе, по бортам, находились странные, прикрытые брезентом цилиндры, сильно смахивающие на торпедные аппараты. Почему-то их с торпедного катера не сняли, хотя по логике они только зря занимали место.
Курды, к которым принадлежал хозяин яхты Баграт Манукян, – народ весьма примечательный. У него очень древняя история, уходящая далеко в прошлое, часто бывшее трагическим и кровавым. Сорокамиллионный курдский народ не имеет своей государственности, если не считать непризнанной международным сообществом широкой автономии в современном Ираке. Исторически курды населяют территорию на стыке Турции, Грузии, Ирана, Ирака, Армении. По вероисповеданию они мусульмане, но не слишком усердные. Находясь на пограничье разных держав, курды часто становились объектом захватнических войн со стороны своих более могущественных соседей. Не раз их земли становились разменной монетой в чужих играх. И добиваются они независимости в разных государствах по-своему. Так, в деле борьбы за создание отдельного государства турецкие курды встали на путь терроризма. Эту многолетнюю и непримиримую борьбу, унесшую тысячи жертв с обеих сторон, осуществляет Рабочая партия Курдистана. Лидер партии Аджалан получил пожизненное заключение и отбывает его в специальной тюрьме на турецком острове. В странах бывшего Союза курды компактно проживают в Грузии, Армении и Ставрополье. Здесь они носят фамилии, напоминающие армянские – Манукян, Чаркизян: Закавказье стало в свое время местом, приютившим курдов, бежавших от преследования завоевателями-турками. Традиционные занятия кавказских курдов складывались веками. Они трудились грузчиками, зеленщиками, точильщиками и продавцами мацони. Да и хозяин яхты тоже в свое время начинал с мелкой торговли. Но это было очень давно, теперь он находился явно в другой «весовой» категории.
Стоявшие на корме присели на раскладные кресла.
– Слышишь? – мотнул капитан головой в сторону рубки.
Манукян, отставив высокий бокал с соком, вытер полные губы и прислушался.
– Еще раз обращаем ваше внимание на то, что в этом квадрате с шестого по девятое июня проходят военно-морские учения, – доносилась из рубки передача местного новороссийского радио. Голос молоденькой ведущей был заученно приветлив. – В этих числах квадрат будет закрыт для судоходства. А теперь продолжим нашу передачу по заявкам. По просьбе нашей слушательницы Ирины из Адлера мы передаем песню…
– Я-то слышу, – поморщился Манукян, заглушив последние слова ведущей. – Она свое дело знает – и что передать, и что рассказать. Со своей задачей она справляется в отличие от некоторых. А вот ты мне, Гасан, лучше скажи, почему такое происходит?
Он тяжелым взглядом уставился на капитана, ожидая ответа. Тот поднял брови, всем своим видом показывая непонимание.
– О чем ты, Баграт, что происходит?
– Ты мне тут глазки не строй, – брюзгливо и надменно покосился Манукян. – Я тебе не одна из твоих девочек. С ними можешь играться, но не со мной.
– Да что ты, Баграт, какие девочки? – Гасан Гаджиев, похоже, действительно не мог сообразить, в чем же его упрекают.
– Ладно, ты это своей жене расскажи, – жестко оборвал его курд. – Я тебя совсем о другом спрашиваю. Меня нервируют последние события. А если я нервничаю, то становлюсь злым. От этого никому хорошо не бывает, даже мне самому. И мне очень не нравится, когда меня выводят из себя, понятно?
Капитан, побледнев, ждал разъяснений – чем же он вызвал гнев хозяина. И они не заставили себя ждать.
– Почему яхта засветилась в районе учений? – ронял Манукян резкие фразы. – Что, разве нельзя было все сделать нормально? Что за накладка за накладкой, мы о чем с тобой говорили, а?
Задавая вопросы, Манукян раздражался все больше и больше. Все, что происходило не так, как он задумывал, всегда выводило его из душевного равновесия. И тогда на него «накатывало». Хорошо, если при этом никто не страдал. Но ведь были и другие случаи: на каждую ситуацию Манукян, словно машина, имел свой, детально разработанный вариант развития событий и всегда старался ему следовать.