Приложившись к прихваченной из бара бутылке, вожак стаи выпил за успех предстоящего налета, поделившись вином с небритыми сообщниками.
До начала операции оставалось не так уж много времени.
К яхте налетчики подошли тихо, на веслах, с соблюдением всех мер предосторожности. Бесшумно поднялись на борт в иссиня-густых сумерках наступающей южной ночи. Палуба, сработанная из дорогих пород дерева, приглушила их шаги.
Святой находился в машинном отделении. Хозяин судна попросил его осмотреть дизель – механическое сердце двухмачтовой красавицы. Особой нужды в этой процедуре не было. Двигатель, собранный на заводах «Мерседеса», работал как часы, обеспечивая яхте крейсерскую скорость до тридцати узлов, и был уже опробован в деле.
Святой любил возиться с моторами, вдыхать запах масла и дизтоплива, разбираться в головоломках технических решений, придуманных конструкторами. Он с охотой откликнулся на предложение владельца судна и уединился в машинном отделении, пообещав подняться к ужину в каюту.
Шорох швартуемого у борта яхты резинового понтона Святой, занятый разглядыванием форсунки мерседесовского движка, не расслышал.
Ольга Григорьевна, очарованная безмятежностью теплой адриатической ночи, созерцала прибрежный пейзаж и россыпь огоньков города, бегущих от пирсов порта в долину и дальше по склонам холмов. Отпивая из высокого фужера маленькими глотками охлажденное шампанское, она смотрела на фиолетовую линию предгорий, мигающий огонек маяка, похожий на глаз циклопа, горящий во тьме. Один из визитеров неосторожно зацепился за бухту троса, лежавшего у правого угла рубки управления, и не удержался, чтобы не чертыхнуться. Обернувшись на шорох, женщина вскрикнула и выронила бокал. Этим ее активные действия завершились. Вернее, ей не позволили больше ничего предпринять.
Энвер, с голым торсом, покрытым густой растительностью и похожим на овечью шкуру, промчался по палубе, перепрыгивая через препятствия. Молча он с размаху ударил остолбеневшую женщину сжатым кулаком в переносицу. Та, упав навзничь, спазматически захрипела, забулькала, выталкивая изо рта кровь, то ли призывая на помощь, то ли умоляя о пощаде.
Невесть откуда взявшиеся облака заслонили луну. Яхта «Свордфиш», стоявшая на якоре в отдаленном секторе залива, стала невидимой для рыбаков, выходивших из порта на ночной промысел, для любителей ночных прогулок по пляжу, для патрульных машин полиции, стерегущих покой жителей и туристов, навестивших этот райский уголок Адриатики.
Возня на палубе, крики женщины, резкие команды главаря, не посчитавшего нужным более скрывать свое присутствие на борту судна, заставили Святого спешно покинуть машинное отделение. По узкому трапу он поднялся к остававшемуся открытым люку. Задержался на секунду, пытаясь сориентироваться в обстановке. Как опытный шахматист с полувзгляда оценивает расположение фигур на шахматной доске, так и Святой, ставя ногу на последнюю ступеньку трапа, уже знал свой первый ход – залог беспроигрышной партии.
Троица, бестолково галдя, шныряла по яхте, не ожидая, по-видимому, дальнейшего сопротивления. К списку жертв албанцев присоединился владелец яхты, лежавший лицом вниз у входа в каюту. Его тело наполовину находилось за дверью, волосы на макушке потеряли благородную седину, сбившись в липкий комок. Казалось, какой-то злой шутник положил ему на голову медузу, растекшуюся от уха до уха. Вот только медуза имела неестественный темно-малиновый окрас.
Низкорослый албанец, одетый в растянутые трикотажные шорты и такую же безразмерную майку с надписью на английском: «Я люблю Майами», пререкался со своим главарем. Он отчаянно размахивал руками, тыча носком ноги в распростертое тело русского бизнесмена. Верзила внимал словам коротышки с угрюмой сосредоточенностью и изредка оборачивался, бросая взгляд на рыдающую женщину.
Она, не отойдя от удара, повторяла как заведенная:
– Мальчики, возьмите что хотите и оставьте нас. Мальчики…
Ольга Григорьевна говорила по-русски, не отдавая себе отчета, что ее не понимают. С таким же успехом она могла умолять стаю хищников, распаленных запахом крови.
Ближе всех к трюму машинного отделения стоял довольно плотный субъект с кокетливой косичкой на затылке. Эта косица придавала ему вид заправского пирата, а скруток цепочек, обвивавших шею, только усиливал сходство.
Типчик, беспечно почесывая живот, брел по палубе и иногда восхищенно цокал языком. Шикарная яхта произвела на него впечатление. Задрав голову, он обозревал паутину снастей, когда Святой, вынырнув из укрытия, бросился в атаку.
Резким выпадом правой руки Святой проверил на прочность солнечное сплетение парня с косичкой. Тот не успел среагировать и защитить уязвимое место. Выпучив глаза, на подгибающихся ногах он, подчиняясь инстинкту самосохранения, сделал пару шагов к приятелям, уже мчавшимся ему на подмогу.
Бриз, веющий со стороны открытого моря, разогнал тучи, обнажив яркий, словно начищенный медный таз, диск луны. При зыбком свете картина происшедшего на палубе стала отчетливее. Обманчивые тени исчезли. Следы побоев на лице женщины стали яснее, точно невидимая рука стерла с него темный грим.
Поймав уползающего бандита за косичку, Святой крикнул:
– Ольга Григорьевна, как вы?!
Вместо ответа, которого Святой и не ждал, он услышал по-бабьи пронзительное причитание:
– Мальчики, возьмите что хотите…
Расстояние между Святым и двумя бандитами сократилось до опасного минимума, а он продолжал держать за волосы задыхающегося албанца, словно не зная, что с ним делать, – отпустить на волю зализывать раны или добить, чтобы не путался под ногами.
Длинноволосый сам выбрал свою участь. Вытянув шею до хруста позвонков, он повернул голову и впился зубами в бедро Святого. Непроизвольно вскрикнув, тот двинул не в меру ретивого парня согнутым локтем по затылку, а затем приподнял незваного гостя за косичку, встряхнул, точно мешок с мукой, повернул лицом к себе и ударом в подбородок отправил в короткий, но впечатляющий полет.
Двое налетчиков притормозили, ошеломленные феерическим зрелищем. Их длинноволосый приятель, описав неправильную параболу, перелетел через поручни и спланировал в воды залива. Столб брызг просигнализировал о не слишком удачном приводнении. Вслед за этим последовало звуковое сопровождение – надсадный рев, напоминающий сирену входящего в порт танкера.
Вырванная с корнем косичка осталась в руке Святого. Словно извиняясь за собственную жестокость, он сделал примиряющий жест, как бы предлагая непрошеным визитерам остановиться и уладить дело с миром.
Албанцы не были настроены использовать подаренный шанс. Выдвинувшийся вперед коротышка, изрыгая ругательства, жонглировал тесаком внушительных размеров. Обоюдоострое лезвие со следами то ли ржавчины, то ли запекшейся крови выглядело устрашающе. Зазубренное лезвие больше походило на изощренное устройство для пыток, чем на инструмент для поножовщины. Коротышка, замахиваясь тесаком над головой, продолжал наступать, оттесняя Святого.