Взгромоздив раскладной стол на спину, Гуляй поплелся к пригорку шаткой походкой человека, разменявшего ночь на застолье.
…Команда приметного продюсера с купеческой фамилией Сытых проиграла раунд вчистую. Последней добили худющую даму, бегавшую по полигону с прытью давно не кормленной борзой. Тощая амазонка, владелица риэлторской фирмы, торгующей недвижимостью, бескомпромиссно отстреливалась, пока ее не загнали в маленькое болотце, поросшее осокой. Там она попала под перекрестный огонь молодцов, стремившихся своим выстрелом поставить финальную точку в игре. Два маркера ударили дуплетом, прямой наводкой бомбардируя чахлую грудь деловой дамы желатиновыми шариками. Воительница шлепнулась в гнилую воду, задрав ноги, обутые в армейские ботинки с рифленой подошвой. К заполошному кваканью лягушачьей братии, населявшей болотце, добавился визгливый вопль поверженной пэйнтболистки:
– Сытых… Шопен хренов! Говорила, проверь автобус!
Дальше изо рта владелицы риэлторской конторы пошла сплошная забористая нецензурщина, перед которой речь портовых грузчиков казалась образцом высокопарного стиля.
Святой поморщился от вопля засевшей в болоте мегеры. Выплеснув остатки недопитого чая из крышки термоса, он посмотрел на облака, бегущие по прозрачному августовскому небу.
– У меня, Гуляй, аллергия на подобные представления. Я слишком много на подмостках других театров выступал… Театров военных действий… Сюда я больше не ходок.
Дарья Угланова, скандально известная журналистка, талантливая и небрезгливая в выборе источников информации, по праву носила титул акулы пера. Ее репортажи, расследования, сенсационные очерки котировались очень высоко, а тираж издания, опубликовавшего ее материал, рос как на дрожжах.
Прежнего удовлетворения работа ей уже не приносила. Раньше Дарья сравнивала себя с овчаркой, взявшей след: ищейка продирается сквозь колючие заросли, преодолевает препятствия, сбивает в кровь лапы, продолжает преследование, пока не сомкнет клыки на горле жертвы. Но встреча со Святым что-то изменила в ее душе. Она поняла, что зациклилась на извращенцах, реализующих свою сексуальную неполноценность в политике, на алчных дельцах, готовых продать мать родную, если сделка принесет стопроцентную прибыль, на отмороженных бандитах с другим, нежели у обычного человека, генетическим набором хромосом.
Дарье надоело разгребать грязь, но ничего другого от нее уже не ждали. Углановой снова и снова приходилось спускаться в недоступную для обывателя преисподнюю московской системы канализации, кочевать по зловонным каналам с общиной бомжей, интервьюировать проституток, тусующихся перед окнами здания Государственной Думы, пить водку в вагончиках украинских строителей, возводящих коттеджи, похожие на средневековые замки, вдоль правительственной двухрядной трассы Рублевского шоссе.
К пятничному «толстому» номеру газеты журналистка, по договоренности с редактором, должна была представить очередной забойный репортаж о вьетнамских миллионерах, сколотивших состояние на торговле низкокачественным ширпотребом.
Сроки поджимали, а тут, как на грех, в персональный компьютер Дарьи пробрался вирус, уничтоживший написанную, но не отпринтованную статью. Вместо стройных строк на мониторе отражалось какое-то безобразие из скачущих, точно блохи, символов и столбиков цифр. Обложив компьютер последними словами, Дарья отправилась в редакцию восстанавливать по памяти и черновым записям, находившимся в ящике ее стола, утраченную статью.
Трудоголик по натуре, она припозднилась, увлекшись переработкой материала. Мальчик-курьер принес ужин, купленный в «Русском бистро», завершив этим поручением рабочий день. Редакция опустела. Смолк стрекот печатных машинок. Погасли мониторы. Остановились вентиляторы. Пожилые уборщицы, вооружившись швабрами и ведрами, наводили чистоту, опорожняя мусорные корзины, пепельницы, подбирая клочки бумаг с уже вчерашними новостями.
– Баба Валя… – Угланова, шлифующая предпоследний абзац статьи, позвала рьяно трущую пол старушенцию в синем халате.
Отставив инструмент, уборщица вытерла руки подолом линялой спецодежды и подошла к столу.
– Чего, Дашка, нада? – с напускной сердитостью спросила бабка, знавшая всех сотрудников редакции поименно. – А накурила! Батюшки! Даш, ты молодая девка, будешь столько смолить – вывеска пожелтеет. Кавалеры любят румяных. – Словоохотливая старушка, настроившись на беседу о вреде курения, принялась развивать тему: – Я на пигалиц нынешних погляжу, аж сердце заходится. Ноздрями дым пускают, и зубы ровно у лошадей – коричневые! Срамотища… После войны бабы так не курили, а жизня-то была похудшей нонешней.
– Баба Валя, ты тапочки вьетнамские носишь? – Тонкие пальцы журналистки бегали по клавиатуре редакционного компьютера, набирая чистовой вариант текста.
– Какие такие тапочки? – нахохлилась старушка, заподозрив в вопросе скрытый подвох. – Рановато мне белую обувку примерять. Я еще молодуха хоть куда… – Подбоченясь, она топнула ногой, доказывая свою превосходную физическую форму.
Отведя от монитора уставшие глаза, Дарья засмеялась над превратно истолкованными словами:
– Не кипятись, Валентина. Ты еще на шпильках по Тверской цокать можешь…
Сморщенное, точно печеное яблоко, лицо старушки разгладилось от морщин.
– Я статью о толкучках вьетнамских кропаю. Интересуюсь мнением потребителя, – втолковывала Угланова причину своего отнюдь не праздного любопытства. – Ворчит народ, что товар у них неноский, трещит по швам, расползается после первой стирки. Подошвы у обуви отваливаются. Ноют, а на базарах свои кровные рубчики отстегивают за ерунду. Я, Валентина, тебя как эксперта спрашиваю: стоит или нет на толкучке у вьетнамцев покупать вещи?
Польщенная дипломатическим подходом, старушенция поправила выбившуюся из-под платка седую прядь. С апломбом заправского экономиста, анализирующего конъюнктуру мирового рынка, говорливая уборщица пустилась в пространные рассуждения:
– Пускай торгуют узкоглазенькие. Не воровством ведь занимаются. У них хоть какую-нибудь тряпку с пенсии купишь, а то и срам прикрыть было бы нечем. В магазинах голова кругом от цен идет, в глазах темнеет. У старьевщиков… этих самых… – старушка запнулась, вспоминая англоязычное словосочетание.
– Сэконд хэнд, – подсказала Дарья, перекачивая для страховки написанную статью на дискету.
– Во, правильно! У старьевщиков я вещички брезгую приобретать. Приятельница дурой меня обзывает. Говорит, оно хоть и ношеное, но из Европы. Качественное… Пыталась я вразумить, что неизвестно с кого те вещички сняты. Может, со спидоносца какого-нибудь забубенного.
Помолчав и сокрушенно качая головой, уборщица, подрабатывающая вечерами, несмотря на преклонный возраст, вдруг перейдя на шепот, спросила:
– Ты, Дарья, скажи мне честно: вьетнамцы собак едят?
– Национальное блюдо!
– А корейцы?
– Лопают и корейцы, и китайцы тузиков, – просветила Дарья старушку о кулинарных пристрастиях выходцев из Азии и задала встречный вопрос: – У тебя что, собачку стырили? Они по дворам дворняг не отлавливают. Мне доподлинно известно. Так что, баба Валя, не греши на китайцев, – журналистка сладко потянулась, заложив руки за голову.