Ровно через год открылась первая фабрика по выпуску «Стар-дринк» — звездного напитка, названного в честь рождественской звезды: спасительная идея с водой посетила аптекаря Остина именно на Рождество…
Штееру пришлось признаться, что более бредовой истории он еще не слышал. Вольфганг не поленился и проверил эмблему «Стар-дринк» по специальному словарю символов. Красное знамя, фашистская свастика, пятиконечная звезда — они оказались слишком близкими, чтобы быть только случайным совпадением.
— Человек, который придумал что-то подобное, должен был принадлежать к тайной организации, — объяснял Бокуну немец. — До того, как стать аптекарем в Красных песках, Остин пятнадцать лет прожил в Бостоне и являлся членом масонской ложи. Никто не знает, почему он бросил все и скрылся в маленьком городке. Тайной осталась и сама смерть господина Остина. Известно только, что до последней минуты он сохранял ясность ума.
В Америке свирепствовал сухой закон. Вдоль границ стояли полицейские кордоны. Тяжелобольной, прикованный к кровати, Остин организовал на одном из своих предприятий подпольный цех по производству виски. Дело оказалось настолько выгодным, что уже в 1930 году половину всех доходов «Стар-дринк» давали бутлегерские операции. Для успешной конкуренции с уголовным миром фирма создала целую армию посредников и обеспечивала их надежной защитой в лице отъявленных головорезов.
А в это время с рекламных щитов, с обложек журналов, из радиоприемников неслось:
— Если вас замучила жажда… Если хотите изменить свою жизнь к лучшему… Если вы решили стать стопроцентным американцем… Пейте! Пейте! Пейте!
Пейте «Стар-дринк»!
После 1936 года обороты фирмы возросли в несколько тысяч раз, и не последнюю роль в этом сыграли деньги, заработанные в годы сухого закона. Запущенный однажды господином Остином механизм продолжал работать безупречно.
С падением Берлинской стены начался дележ праздничного пирога. Но «Стар-дринк» на правах крупного хищника потребовала все и сразу. Заветный напиток для многих людей в Восточной Европе стал символом свободы.
Слишком пристальное внимание Штеера к фирме не осталось незамеченным. Ему была уготована участь десятка других «советских» немцев, бесследно исчезнувших на просторах единой Германии. Чтобы оградить себя от несчастного случая, Вольфганг пошел ва-банк и вытащил на свет увесистую папку с компроматом. Копия досье на «Стар-дринк» была отправлена в штаб-квартиру фирмы в Вене. На какое-то время Штеера оставили в покое.
— Нам предлагают выбор: работать на фирму или подписать себе смертный приговор, — говорил Штеер. — Девять испуганных директоров по всей Европе, в один день разорвавших с нами контракты, — довольно веские аргументы. Я не хочу больше рисковать.
«Стар-дринк» понадобились наши связи в России. Ну так пусть она ими подавится!
Он замолчал.
— Что фирма ищет в России? — спросил Бокун.
— Как всегда — деньги. «Стар-дринк» собирается наложить лапу на поставку в бывший Союз нелегального алкоголя. Я их понимаю: миллионы, миллиарды, а главное — власть!
Тут Вольфганг вплотную придвинулся к Анатолию.
— Есть одно «но»… — прошептал немец. — Им нужен человек, который расчистит площадку для большого старта.
— Я?! — У Бокуна перехватило дыхание. — Почему я?
— Для «Стар-дринк» ты самая подходящая кандидатура. Русский, воевал…
Анатолий удивленно посмотрел на Штеера.
— Да-да, — улыбнулся тот. — Они знают и о «Красной Горке», и обо всем остальном.
— Но откуда? — Толик никак не мог прийти в себя. — Почему не ты, не Спыхальский?
— Не знаю. Наверное, из-за нашего страха. Когда человек боится, он годен разве что выполнять приказы.
— А я не боюсь?
— Ты? — Вольфганг отстраненно смотрел сквозь собеседника. — Нет. Необратимые изменения в нервной системе. Кажется, так. И хватит об этом. Твоя кандидатура оптимальна для наших новых хозяев…
Австрийский девятимиллиметровый пистолет «глок-17» под патрон «парабеллум» был упакован в серый пластиковый футляр с принадлежностями для обслуживания оружия.
Пронести на территорию госпиталя ствол было невозможно. С началом войны в «Бурденко» усилили меры безопасности, боясь террористических акций и операций возмездия чеченских боевиков, по слухам, засылавших в Москву группы мстителей-диверсантов.
Рогожин встретился с Анатолием вне территории госпиталя. Подъехавшая заляпанная грязью машина просигналила длинным и двумя короткими гудками.
Бокун, сидевший за рулем, приветственно помахал рукой…
Там, в салоне «Ауди», отделанном по классу «люкс», он и вручил пистолет.
— Получай цацку! — Анатолий извлек футляр из «бардачка».
Рогожин отщелкнул замки, желая убедиться в соответствии дара его ожиданиям.
Ствольная коробка «австрийца», выполненная из высокопрочного полимерного материала, была клеймена фирменной маркировкой: у мушки большая буква Г латинского алфавита и цифра «семнадцать», далее проштампована надпись «Австрия» и номер калибра «Ч9х19».
— Возьми обойму. — Бокун передал съемный механизм емкостью семнадцать патронов, уже вставленных в обойму.
Дмитрий попробовал пистолет на вес:
— Легкий.
— Ага! — Анатолий уверенно вел «Ауди», лавируя в потоке машин. — Разбирается в момент. Достаточно иметь при себе «штапик» или шпильку. Мушка со светящейся точкой, целик тоже. Ход спускового крючка мягкий, как ты любишь.
— Помнишь мои пристрастия? — удивился Рогожин, щелкая предохранителем.
— На стрельбищах бок о бок лежали.
— Сколько? — Дмитрий любовался пистолетом. — Мне, наверное, такая игрушка не по карману.
— «Макаров» китайский подешевле будет, — тоном торговца, продающего фрукты, протянул Анатолий. — Можно к «ТТ» примериться.
— Не тяни. Сколько?
— Офицерской зарплаты не хватит. Дим, давай я тебе авиационную пушку вдую. У меня «кусок», прапорщик знакомый мается. Пушку спер, когда часть расформировывали, а покупателя найти не может.
Спрятал в сараюшке у тещи на даче. Куры дерьмом ее маскируют. Задешево отдает.
— Издеваешься?! — Дмитрий вновь приоткрыл крышку футляра.
Профессиональная тяга к классному оружию брала верх над выдержкой.
— Подкалываю! — барственным тоном сказал Анатолий. — Прячь в штаны свой «шпалер», — он употребил термин налетчиков двадцатых годов, — и не вспоминай о «капусте». Все проплачено. Кассовый аппарат монету заглотнул. Мы же кореша! — Бокун повернул голову к Рогожину, подкрепив сказанное широкой улыбкой.
— Если не понадобится, верну, — пообещал Дмитрий.