В четвертый раз Бегемота, ломанувшего пустячный коммерческий ларек, сдали рэкетиры, взимавшие дань с торгашей. Отмотав положенный правосудием срок, рецидивист, подхвативший на зоне цингу и букет других болезней, поклялся посадить «на пику» стукачей, выдавших его милиции.
Но перед осуществлением акта мести, за который светила вышка. Бегемот должен был исполнить долг. Старомодный в своих пристрастиях к воровским законам, он отложил казнь обнаглевшего, по его мнению, молодняка.
Однако, добравшись до первопрестольной. Бега сорвался, уйдя в загул. Неделю вор, истосковавшийся по прелестям жизни, кайфовал на гостеприимной «малине». Дружки приняли заслуженного взломщика с распростертыми объятиями, обеспечив бесперебойную поставку спиртного, наркоты и любвеобильных, но страшноватых, словно сторожевые овчарки, дам.
В минуту просветления, истощенный ласками и алкоголем до дрожи в суставах, Бега вспомнил о поручении, данном старшим товарищем по отсидке. Разметав проституток, верзила опохмелился ударной дозой и направился к Углановой.
Благоухающий, точно спиртовой завод, он сидел перед Святым, давая исчерпывающие объяснения. Как и полагается при приеме недавно распрощавшегося с зоной гостя, хозяева на угощение не скупились. Святой, досконально знавший особенности этикета, принятого у уголовной братии, шепнул Дарье, что сервировать стол надо по первому разряду, то есть выгребать из холодильника все. Центральной деталью была, естественно, запотевшая бутылка водки емкостью ноль семь литра.
— Я, кореш, тебя не знаю, но у Струны ты в больших авторитетах ходишь! — скручивая пробку, басил Бега.
То, что сокамерника по Бутырке посадили второй раз и этапировали на зону. Святой знал. Он не перебивал рассказчика, слушал внимательно, поняв с первых слов, что Бега — почтальон, принесший важную весть — Жирно живешь! завистливо окинув взглядом кухню, произнес вор, не спешащий перейти к сути дела.
— Нормально! — Святой выпил водку, не желая обижать гостя.
— И баба у тебя улетная. Чистая росомаха. Чуть гляделки не выцарапала.
— Как Струна? — соблюдая дипломатию, спросил Святой.
— Х…ва! — лаконично ответил вор. — На зонах беспредел. Молодняк звереет. Приходят п…ки деловые и права качают!
Маячившая в дверном проеме Дарья заткнула уши, чтобы не слышать матюков, вылетавших изо рта Беги через слово.
Святой снисходительно усмехнулся: «Глупышка! Для зеков и солдат это нормальный язык. Другого они просто не знают».
Слегка захмелевший Бега, раскачиваясь на табуретке, продолжал:
— Струна велел перекинуть, что корефан твой с зоны откидывается. Отпухнул от звонка до звонка и на волю выкатывается! Просит, чтобы встретил.
— Кого?! — подался вперед Святой.
— Мужик не из блатных. Но конкретный…
Вор выдержал эффектную паузу, давая слушателю прочувствовать важность сообщения.
— Новиков, Новиков Витек! — отчетливо и членораздельно произнес вор, указав пальцем на стакан. — Разливай бухалово. Хлебанем за корефана!
Не правда, будто судьба правит людьми. Наша судьба — это мы сами.
Игорь Черное. «Время крыс»
Друзья разминулись ровно на сутки. Всего суток не хватило Святому, чтобы заключить командира, старшего лейтенанта Новикова, в объятия.
Выслушав ошеломляющее послание, Святой, проводив гориллообразного почтальона, ни секунды не сомневался в своих дальнейших действиях. Наскоро зашвырнув какие-то попавшие под руку вещи, он попробовал объясниться с насупившейся Углановой.
— Даша, понимаешь…
— Ничего не понимаю и понимать не хочу. Пришел барыга-уголовник, выдал высосанную из пальца байку про заблудшую овцу, отсидевшую сумасшедший срок, а ты и развесил уши! — запротестовала журналистка. — Поедешь к черту на кулички? Через всю страну?
— Поеду! — сказал, как отрубил. Святой. — Вернусь вместе с Новиковым.
Спорить с ним было бесполезно. Смирившись со своей участью, Дарья отправилась в железнодорожные кассы и купила билет на ближайший поезд. Прощаясь, она попросила:
— Если что, немедленно звони!
— Непременно…
Далекий семафор подмигнул зеленым глазом. Машинист дал гудок, и железная гусеница вагонов медленно поползла, выбираясь из-под навесов перрона.
Только когда последний вагон проследовал мимо застывшей у кромки перрона девушки, Дарья позволила слабости взять верх над собой. Бриллиантовая капелька слезы повисла на ресницах Углановой.
— Боже, как я люблю его! — прошептала девушка.
* * *
Бескрайние российские просторы располагают к размышлению. В дороге вообще хорошо думается. Особенно когда попутчики не лезут с предложениями перекинуться в картишки, раздавить пузырек беленькой или поговорить по душам.
Купе, в котором ехал Святой, занимали челноки, закупавшие товар в Лужниках. Три крупногабаритные тетушки, одетые в одинаковые спортивные костюмы китайского производства, всю дорогу отсыпались, не докучая попутчику.
Изредка челночницы выходили из своего почти летаргического сна, накрывали на стол и, вяло двигая челюстями, поглощали пищу. Пропустив по рюмашке какой-то настойки ядовито-зеленого цвета, — дозу отмеряла пожилая толстушка, бывшая в этой команде кем-то вроде кладовщицы, — переговорив о конъюнктуре цен на «Луже», женщины вновь впадали в спячку.
Под мерный храп челночниц Святой уносился мыслями в прошлое, пропахшее дымом пожарищ, пороховых газов, кровью и потом. Растревоженная память заставляла его выходить в тамбур и курить сигарету за сигаретой.
Скорый поезд пожирал пространство. Пейзаж за окнами менялся. Равнины Поволжья переходили в степи Татарстана, а за ними надвигались уральские предгорья. Длинными тоннелями и поросшими лесом склонами гор встречал скорый поезд Урал.
Конечный пункт назначения был уже близок.
Нетерпение Святого росло.
«Столько лет не виделись! Каким стал командир? Зона меняет людей. Одних ломает через колено, превращая в тряпку, других, наоборот, делает твердыми точно кремень».
Попутчицы тоже зашевелились. На промежуточной станции перед Екатеринбургом толстушка попросила Святого помочь выгрузить объемистые сумки. Она предпочитала торговать в маленьких городках, удовлетворяя невзыскательный вкус провинциалов. Пыхтя от натуги как паровоз, раскрасневшаяся толстушка волокла свои баулы, а Святой еле поспевал за ней.
Скорый стоял на станции всего три минуты. Действовать приходилось в ударном темпе. Когда неподъемный багаж перекочевал на выщербленный бетон платформы, Святой осмотрелся.
Толстуха, которую встречали родственники, помогавшие торговать, горячо благодарила его, пытаясь всучить пакет с недоеденными припасами. Галдящая стайка детей промчалась вдоль поезда. Родственники челночницы навьючивали на спины сумки с товаром, а Святой смотрел на суетливо заметавшегося мужчину.