Голубев остановился, чтобы перевести дух.
Воспользовавшись паузой, Святой снова взял потир. Серебро приятно холодило руки. Зеленые камни как по волшебству притягивали взгляд.
– Видел он и потир! – продолжал Василий.
– Показал проходимцу чашку! – воскликнул Серегин. – Лопух! Слон безмозглый! Ничему тебя жизнь не научила!
Голубев пропустил мимо ушей обидное замечание.
– Сразу прицепился: «Продай да продай!» Как начал просить, я неладное и почуял. Забрал у него чашу, объяснил: для церкви берегу, не на продажу. А он юлой вокруг меня… Потом видит, что я не отступаю от своего, грозить стал: «Сам от потира избавиться пожелаешь. Несчастье он приносит. Хорошие деньги заплачу, из этой дыры уехать сможешь. Вылечишься». – Василий стиснул кулаки и отчаянно выкрикнул: – Не мог я ему продать! Понимаете! Не моя это чаша! Она всей деревне принадлежит! Старики из нее последнее причастие принимают!
Совершенно ошарашенные, Святой с Николаем молча переглядывались, давая хозяину дома выговориться.
– Он еще несколько раз приезжал, – пробормотал Василий. Его правая рука непроизвольно массировала грудь.
– Сердце? – встревоженно спросила Ирина.
– Жжет! – одними губами произнес Голубев. – Дай нитроглицерина… После него эти черти в черном на меня и налетели. Пацаны сопливые! Куртки черепами с молниями размалеваны. Нанял их Гаглоев меня запугать! Сатанинское отродье!
После лекарства Василию полегчало.
– Милиции сообщали?
– Участковому. Он у нас один на четыре деревни. Напьется до поросячьего визга и спит под перевернутым мотоциклом в придорожной канаве. А начальник районного отделения сразу сказал: «Я пост к каждой избе поставить не могу!»
– Толку от ментов мало, пока трупа нет, – заметил Николай. – Нет трупа – нет факта преступления. Ты, Вася, иди, укладывайся спать! Мы с командиром пельмешки, пожалуй, доедим. И водочка у нас осталась. Вечный бой, покой нам только снится!
Николай старался сгладить тягостное впечатление от рассказа Голубева.
– Не получается праздника! – грустно заключил Святой. – Василия одного оставлять нельзя. Эти щенки жалости не знают. Они звереют от крови.
– Может, Гаглоева попытаемся найти? Накостыляем по шее антиквару! – предложил Серегин.
– Отпадает! Во-первых, хмырь где-то затихарился. Найти его в городе, ничего, кроме фамилии, не зная, почти невозможно. Во-вторых, из деревни нам уезжать нельзя. Надо держать глухую оборону! Они сами пожалуют. Тут мы их и встретим! Сявки! На кого руку подняли?!
Кулак Святого вдребезги разнес тарелку.
Пили друзья в этот вечер много, как пьют люди, ищущие забвения. Водка не брала, а только будоражила воспоминания, тяжелила голову.
– Тошно на душе! – признался Святой. – Банников, гад, по судьбе не только моей плугом прошелся!
– Замочим падлу! – еле ворочая языком, пообещал Серегин. – Командир! Есть сюрприз!
Нетвердой походкой он проследовал к двери.
– Не надо сюрпризов! – слабо протестовал Святой.
Вернулся Николай с большой спортивной сумкой. Порывшись в ней, он извлек бумажный сверток.
Николай разорвал оберточную бумагу и, словно фокусник, взмахнул руками, и бело-голубой десантный тельник затрепетал над ним.
– Вуаля! – объявил Серегин. – Бамбарбия кергуду! Ловкость рук и никакого мошенства.
Святой снял рубашку и переоделся. Подрагивающими пальцами гладил голубые продольные полосы тельника.
– Спасибо, Колян! – растроганно произнес Святой. – Мы еще повоюем! Мы еще покажем сукам, на что способны спецназовцы. Рано нас в расход списали!
– Заметано, командир! – вторил окончательно окосевший Серегин. Он попробовал подняться, но не вышло, упал грудью на стол, отчего вся посуда полетела на пол.
– Колонна, приготовиться к движению! – скомандовал он сам себе.
– Ого, ты загрузился под самые гланды! – заметил Святой и выволок друга из-за стола.
Тот пытался протестовать.
– Отбой, гвардии младший сержант! – снова скомандовал самому себе Николай. Видимо, способность соображать была им утрачена не до конца. – Ирина, где нам укладываться?
– Сейчас постелю… – откликнулась супруга Голубева. Дверь спальни она предусмотрительно оставила открытой.
Накинув халат поверх ночной сорочки, Ирина засновала по залу с постельным бельем, стала разбирать старомодный «турецкий» диван с валиками, обитый синим плюшем, протершимся во многих местах.
Святой прислонил к стене жертву зеленого змия и, стараясь не производить лишнего шума, подошел к приоткрытой двери спальни.
Там мерцал огонек лампады, освещая строгий лик Николая Угодника. Голубев лежал с закрытыми глазами. Его лицо было белее чистой наволочки на подушке. Василий не спал. Страдальчески искривленные губы что-то шептали. Святой подошел поближе.
– …верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедший в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз. Молю Тебя: помилуй мя и прости прегрешения мои, вольныя и невольныя, яже словом, яже делом… – молился в одиночестве искалеченный солдат-спецназовец.
Святой краем тельника бережно утер холодный пот со лба Василия…
Неделя прошла спокойно, без каких-либо неожиданностей. Обитатели Малых Кержаков успели привыкнуть к тому, что в деревне остановились двое крепких мужиков – друзья их батюшки. Практичные старушки, вынужденные из-за немощи брать наглостью, эксплуатировали Николая и Святого на полную катушку.
С банкой браги в подоле они семенили к дому Голубева. Трогательно заглядывая в глаза, бабки просили помочь нарубить дров, подлатать прохудившуюся крышу или поставить подпорку под оседающий от ветхости потолок избы.
Серегин – городской житель – тяжело переносил неспешную, размеренную сельскую жизнь. Святой помаленьку плотничал в церкви, обновляя сгнившие стропила, вколачивая гвозди по самую шляпку с одного удара.
Его не оставляло ощущение, что кто-то постоянно наблюдает за ним. Это чувство Святой списывал на лагерную привычку. Зэки не доверяют никому, отовсюду ждут подвоха.
Правда, однажды, забравшись на конек крыши церкви, он увидел, как в кустах промелькнули двое незнакомцев. У одного из них в руках было что-то похожее на видеокамеру. Но видеокамера не пулемет, никакой непосредственной угрозы не представляет, и Святой забыл о странной паре.
Мотоциклисты в черном тоже не давали, к счастью, о себе знать. На «восьмерке» Серегина друзья сгоняли в районный центр.
Вечером во вторник скучающему Серегину с подачи деда Павла приспичило отправиться порыбачить, а точнее, устроить ночную вылазку за раками.
Речушка, протекавшая у околицы Малых Кержаков, некогда была отравлена вредоносными выбросами с военного экспериментального завода. Теперь она полностью очистилась от химикатов. Присутствие раков было вернейшим признаком выздоровления тяжело болевшей по милости военных реки. Эти привередливые членистоногие могут обитать в исключительно чистых водах.