Мальчик все время кружил по переулкам, избегая центральных улиц. Они едва ли были намного шире, а идти по ним куда труднее из-за множества повозок и телег. – Ты хочешь меня запутать или боишься встретиться с кем-то? – спросил Уолли.
– Да, – ответил мальчик.
Это был город лачуг, и редкие четырехэтажные дома казались какими-то нездоровыми образованиями. Уолли заметил, что в канавах добывают себе пищу не только бездомные собаки, но и тощие свиньи. Свиньи, пожирающие все что угодно, даже фекалии, и были одним из источников этого ужасного запаха.
– Как ты думаешь, понравились бы богине реки немытые туалеты? – спросил Уолли.
Мальчик остановился и гневно взглянул на него.
– Не смей так шутить!
Уолли ущипнул себя за ухо – нет, он не спит. Как может этот недомерок разговаривать с ним в таком тоне, с ним, тем, кто запросто ловит муху, даже не глядя на нее?
– Что-то не очень похоже не правду, – сказал он и засмеялся.
Они стояли посреди узкой улочки, и спешащие прохожие огибали их с обеих сторон, стараясь держаться подальше от опасного воина.
– Подойди сюда! – мальчик остановился около одного дома, где в дверях стояла широкая доска, на которой висели нити бус. Рядом на табуретке, поджав под себя ноги, сидела скорчившись морщинистая старуха. Мальчик прогнул руку и схватил нитку бус.
Женщина даже подпрыгнула от удивления, она начала лебезить перед благородным господином, который, впрочем, не обращал на нее никакого внимания.
– Смотри! – мальчик скрутил нитку на одном пальце – зеленые глиняные бусины, собранные на нитку, замка у бус не было. – Они все одинаковые и чуть-чуть разные, нет ни начала, ни конца, они идут и в одну, и в другую сторону, нитка проходит насквозь. Так? Теперь пошли!
Он пошел вперед Уолли схватил его за плечо:
– Но это не твое, Недомерок!
– А какая разница? – спросил мальчик, опять показывая свою дырку в зубах.
– Есть разница. Можно и вправду попасть в другой мир, можно видеть его в бреду, но к моральным нормам это отношения не имеет. – Уолли смотрел на него сверху вниз, крепко держа своей большой рукой его слабенькое плечо. Старуха стала проявлять беспокойство, засунула пальцы в рот, но молчала.
– Вот и еще одно, от чего тебе придется отвыкнуть, – сказал мальчик.
– Но если поймешь про бусины, тебе будет легче, Уолли Смит. Возьми, бабушка.
Перекинув нитку в другую руку, он сунул ее старухе, но бусины, кажется, немного изменились. Теперь они светились, это была явно не глина. – Пошли! – резко бросил мальчик и нырнул в толпу, а Уолли пошел следом за ним, пытаясь понять, что же произошло с бусами, и как это мальчишка вырвался и что значили все эти речи.
Они пересекли какую-то улицу, протиснулись мимо повозки, потом им пришлось прижаться к дверям, когда мимо проезжала телега, которую тянуло животное, более похожее на лошадь, чем те длинные существа с мордами верблюдов. Наконец они выбрались на более просторное место, куда мог проникнуть луч солнца. Мальчик остановился.
– Ах! Свежий воздух! – сказал Уолли. – Хотя все относительно.
Мальчик осматривал дальний конец двора; там огромным утесом поднималась стена. Тяжелые деревянные двери криво висели на массивных железных петлях. Они были широко распахнуты, и казалось, что их вообще нельзя закрыть, потому что тогда они развалились бы на куски. Дома подходили вплотную к самой стене. А с той стороны на ярко-зеленой траве и высоких деревьях играл солнечный свет. К воротам стекались узкие улочки, по ним шли люди и проходили через эти двери.
– Это дорога в храм? – спросил Уолли.
Мальчик кивнул.
– Стражники не обратят на тебя внимания.
А Уолли и не заметил стражников. Всего их было четверо, по двое с каждой стороны, это были молодые воины, трое в желтом и один в оранжевом. Двое прислонились к стене, другие двое стояли ссутулившись, засунув большие пальцы за ремень. Весьма неприглядная картина. Со скучающим видом они разглядывали паломников, а иногда обменивались замечаниями, в основном касающимися женщин.
Мальчик неодобрительно посмотрел на Уолли.
– У тебя меч висит неровно! – сказал он.
– Ручка тяжелая, – пожаловался Уолли, поправляя меч.
– Да, но надо научиться держать его прямо. Только новички все время дергают его. – Его голос звучал раздраженно.
– Ну так я и есть новичок!
– Никто не должен этого заметить! – Мальчик топнул ногой.
И чего он разошелся?
– Давай вообще оставим все это, и я вернусь назад к своей химии.
Мальчик покачал головой.
– Ты будешь жить здесь или умрешь здесь. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше. Ну, давай, войди вместе вот с этими паломниками, и стражники тебя не заметят.
Глупо. Они шли группами человек по десять, не больше, а таких высоких, как Уолли, не было вообще.
– Черта с два не заметят, – сказал он.
– А какая разница? – спросил мальчик с победным видом.
Уолли пристально посмотрел на него. В самом деле? Слишком много было мелких деталей, подробностей; от холодной грязи, по которой ступали его босые ноги, до насекомых, кружившихся вокруг. В бреду так не бывает, да и солнечные лучи очень правдиво играли на рукоятках мечей стражников. – Все равно, это не имеет значения, – сказал мальчик. – Они должны поприветствовать тебя. Если ты не ответишь, им надо вызвать тебя на поединок. Но они не решатся. Испугаются Седьмого.
– Их четверо, и они не решатся?
– Но кто начнет? – усмехнулся мальчик. – Давай! Пошли.
Уолли присоединился к кучке паломников. Всего их было восемь – шестеро мужчин и две женщины: Пятый, четыре Четвертых и три Третьих. Они семенили через площадь, а он все время краем глаза посматривал на стражников и старался заглушить волнение. Вот они подошли к арке, стражники их оглядели, кто-то отпустил грязную шуточку в адрес беременной женщины, но на Уолли они даже не взглянули, и он, избежав вызова на поединок, спокойно прошел на территорию храма.
– Ты оказался прав, Недомерок, – сказал Уолли и огляделся. Мальчик исчез. Он остался один.
Следуя за паломниками, Уолли неторопливо шел по гладкой, выложенной камнем дорожке. Он не переставал восхищаться тому, как разительно отличались эти бархатные лужайки, аккуратные клумбы под прохладой деревьев от грязи и запустения города.
Как и лошади, здешние растения были очень похожи на земные – похожи и не похожи… В ботанике он ничего не понимал и поэтому не мог сказать, в чем именно разница. Колонны пальм ласкали ярко-синее небо. Немного поодаль, за акациями и эвкалиптами, виднелись огромные дома. Некоторые из них походили на простые общежития, некоторые же были украшены мрамором. Здесь обитала элита, не стыдящаяся выставлять напоказ свое могущество совсем рядом с нищетой города, здесь же жили и рабы, которые холили и лелеяли своих господ; Уолли уже успел заметить этих маленьких смуглых людей в черных лохмотьях: они копались под деревьями, косили траву, несли какие-то узлы. Эта несправедливость вызывала все большее и большее отвращение, и Уолли все труднее становилось напоминать себе, что все увиденное только порождение его собственного подсознания.