– Идти придется значительно больше, – осторожно выговаривая слова и что-то вычисляя, ответил Шико. – Около ста восьмидесяти, а то и все двести километров.

– Ни хрена себе! – присвистнул Купец. – Это откуда же такие расстояния берутся?

– Во-первых, придется обходить аэропорт, – продолжая что-то вычислять, периодически увеличивая и уменьшая изображение, начал перечислять Ефимов, – во-вторых, на пути много селений. Ну и, в-третьих, часть пути приходится на полупустыню, а часть – на горный лес. Вот такая у нас картина маслом...

Объясняя все это, Саня демонстрировал примерный маршрут на виртуальной карте. Купец задумчиво поскреб подбородок. Перспектива лазать по горному лесу, а перед этим вспахивать песок полупустыни его не прельщала. С другой стороны, если мулла прав и Степаненко действительно там, то загородной прогулки не избежать.

– Ладно, – Алексей провел широкой ладонью по коротко остриженному затылку, – давайте-ка спать. А утром решим, что будем делать... Отбой!

Развернувшись, он зашел в башню. Через несколько секунд на винтовой лестнице послышались его гулкие шаги.

Глава 11

Джабраиль Адель Джамили стоял возле входа в подземный бункер, чутко прислушиваясь к темноте. Сегодняшний день для него, руководителя одного из филиалов полуподпольной исламистской организации «Исламское братство», оказался маетным. Впервые с того момента, когда началось восстание в Тунисе, он выбрался в столицу. Поначалу все складывалось удачно. В одной части города шли мирно митингующие колонны, в другой была организована стычка с полицией. Стражи порядка, как только в ход пошли камни и металлические прутья, предпочли не ввязываться в битву и скоренько ретировались. Самым удачным мероприятием Джабраиль считал мирную, «цветочную» акцию против подразделений армии, которые по приказу президента были выведены на улицы Туниса. Внезапно выскочившие из толпы девственницы с букетиками жасмина в руках, рассыпая улыбки, дарили цветы солдатам и офицерам. Не стесняясь, в нарушение всех сур и запретов Корана, напропалую целовали незнакомых мужчин. Джамили криво ухмыльнулся, вспомнив, чего ему стоило уговорить девочек на подобные действия. Всего-то по сотне тунисских динаров – и родители сами погнали своих дочерей на эту акцию. Прав был их вождь и учитель, Саид Абиль Бетрудлени, говоря, что «нищим стыд не по карману».

И только одно происшествие заставляло Джабраиля нервничать. В Ла Марсе, одном из пригородов Туниса, к нему обратился какой-то иностранец. Обратился по-английски, но с сильным акцентом. Уж кому-кому, а ему, Джабраилю Адель Джамили, который учился в Америке, а потом несколько лет жил в Вермонте, обучаясь в специальной школе ЦРУ, трудно было не почувствовать акцент в английском языке, которым он владел почти как родным. Джамили не мог объяснить, чем эти иностранцы ему не понравились. Но, поддаваясь своему внутреннему чутью, которое никогда его не подводило, он приказал своим людям придержать этих незнакомцев. Все, что произошло потом, Джабраиль вспоминал, морщась как от зубной боли. Странные типы разделались с его не самыми худшими людьми в считаные секунды. Три трупа и один искалеченный, которого пришлось добить прямо на мостовой, – таков был итог короткой уличной схватки...

Джамили отбросил в сторону недокуренную сигару. Кто эти люди, откуда они приехали и что им надо в бунтующем Тунисе, он не знал. Но внезапно возникшее при встрече с этими двоими беспокойство не покидало его с той самой секунды, когда был убит первый его боевик.

Стараясь не думать больше о том, что произошло в Ла Марсе, Джабраиль попытался переключиться на более глобальные вопросы.

Первый этап восстания прошел более чем успешно. Облить бензином и поджечь торговца овощами, которого избила полиция, раскидав его товар по мостовой и тротуару, не составило особого труда. Убедить все ведущие мировые телеканалы, что это стало последней каплей в чаше народного терпения, тоже было несложно. Вывести на улицы недовольных правительством страны людей – тем более. Особенно молодежь. Специальные агитаторы «Исламского братства» за каких-то полчаса, максимум час, набили битком добровольцами салоны городских автобусов. Насильно никого затаскивать не приходилось. Как правило, люди, которым предлагали поучаствовать в мирной манифестации и публично высказать свои претензии президенту и правительству страны, охотно соглашались это сделать. Особенно когда узнавали, что за это им заплатят полсотни долларов США. За такие деньги молодые нищие тунисцы, лишенные возможности заработать, были готовы на все. Ну а настраивать их против иностранцев и вовсе не было надобности. Местные правительственные чиновники своими распоряжениями и инструкциями сделали это задолго до начала беспорядков. Чего стоит одно только президентское постановление о том, чтобы при приеме на работу отдавали предпочтение иностранным специалистам! Даже если выпускнику местного колледжа и удавалось найти работу по специальности, то получал он за свои труды раз в пять меньше, чем иностранец с точно таким же образованием.

Джамили опять криво ухмыльнулся, вспомнив, как разъяренная толпа набросилась на ни в чем не повинных шведских туристов, вернувшихся с сафари... Как потом долго бесновалась возле русских киносъемочных автобусов...

– Джабраиль-ага, – окликнул его чей-то голос.

Джамили, недовольно поморщившись, полуобернулся. В своем лагере он ввел жесткую дисциплину, почти как в средневековом государстве Фатимидов. Конечно, он не рубил головы направо-налево, не сажал на кол, не сдирал с провинившихся живьем кожу; его методы были более современными, а потому и наказания – более жестокими и изощренными.

– Что хочешь? – недовольно спросил он того, кто обратился к нему. – Только говори быстро и коротко, я занят!

– Что нам делать с тем русским, которого недавно привезли?

Русского офицера в этот лагерь в первые дни мятежа привез Хусейн Мчарек, его помощник по безопасности. По происхождению Мчарек был чистокровный американец, но для чего-то принял ислам и взял себе новое, исламское имя. Джамили недолюбливал Хусейна за его независимое и в чем-то даже высокомерное поведение. Но главной причиной неприязни было полное отсутствие у этого янки подобострастия, которое принято во всех арабских странах при общении с большим начальством. Но Джабраилю приходилось терпеть Мчарека и его поведение, поскольку тот был прислан из Центра. Джамили прекрасно понимал: американец приставлен к нему специально, чтобы тот не выходил из-под контроля и не вздумал вести свою собственную игру, как это произошло у спецслужб США с Усамой бен Ладеном.

– Не трогайте его, – жестко перебил боевика Джамили, – пусть делает что хочет. Он нам нужен! Иди!

Зачем понадобился американцу русский офицер, Джамили не знал, а Мчарек объяснять не стал, сказав лишь, что это его хороший приятель, который согласился помочь «Исламскому братству» в их священном деле. Хусейн лично проводил «гостя» в отдельный бокс, распорядившись не беспокоить его и выполнять все, что тот скажет. Джамили покоробило от такого заявления, но он смолчал. Ссориться с Мчареком до поры до времени он не хотел. Да, собственно говоря, это было ему и невыгодно.