Настала очередь Арчи тяжело вздохнуть:
— Он хороший парнишка, наш Дункан. И хотя ненавидит мисс Рид, все же не допустит, чтобы она пострадала по его вине. Значит, остается искать барышню Ньюболт или надеяться, что леди Офелия сама придумает способ отделаться от Дункана, особенно теперь, когда вы дали ей пищу для размышлений.
, . — Можете считать ее достаточно хитрой для таких проделок, но я на это не рассчитываю и впредь удвою усилия, чтобы найти Мейвис. Поверьте, если я сумею напасть на ее след, сделаю все, чтобы она молчала как рыба: заплачу, пригрожу, стану умолять, словом, из кожи буду лезть. Но сначала нужно увидеться с ней, а время работает против нас.
Чем меньше дней оставалось до свадьбы, тем угрюмее становился Дункан. Он постоянно срывался, кричал на тех, кто имел несчастье подойти к нему, и старался избегать оставшихся гостей. Правда, и они не горели желанием заговаривать с ним, ведь теперь он уже не был «главной приманкой» и можно было уделить внимание другим женихам? Это позволило ему исчезать почти на целый день, не вызывая удивления и расспросов. Оба деда, добившись желаемого, тоже оставили его в покое. Ни тот ни другой не выказывали особенного восторга по поводу невесты: возможно, им не давала покоя мысль, что Офелия — последняя, кого выбрал бы внук… будь у него выбор.
Дункан чувствовал себя загнанным зверем. Никогда в жизни ему не было так плохо. Даже узнав, что отныне придется жить в Англии с дедом, которого не знал и знать не хотел, Дункан не отчаялся. Он пришел в бешенство. Но необходимость жениться на той, кого он видеть не мог, наполняла его мучительной тоской, а сознание собственной беспомощности терзало день и ночь.
Он нуждается в поддержке и ободрении. В улыбке Сабрины. Но Дункан с каждым днем все отчетливее понимал, что никогда ее не увидит, и от этого на душе становилось еще тяжелее.
Он боялся, что навеки потерял ее дружбу и она намеренно прячется от него, потому что презирает. И разве можно ее винить? Он воспользовался наивностью и неопытностью Сабрины, застал врасплох, когда она была расстроена. Она, должно быть, возненавидела его, когда опомнилась. И что всего хуже — он сделал предложение другой женщине после того, как овладел Сабриной. Трудно представить, что она думает о нем. Должно быть, ничего хорошего. Но он просто обязан ей все объяснить наедине.
Дункан приезжал к Сабрине, оставлял записки, однако ему постоянно твердили, что она нездорова. Это могло означать все, что угодно, включая вежливый намек на нежелательность его присутствия в доме Ламбертов. И хотя все знали, что Сабрина обожает прогулки в любую погоду, Дункан ни разу не встретил ее, хотя очень надеялся на это. Он то и дело ездил взад-вперед по дороге в Оксбоу мимо «Коттеджа на излучине», часами просиживал на холме, где впервые встретил Сабрину. Все зря. Все напрасно.
Но сегодня… Сегодня ему наконец повезло. Правда, он был далеко, а она почти скрылась за поворотом. Ветер играл выбившимися из-под капора волосами, толстая шаль лежала на плечах поверх накидки, надежно скрывавшей соблазнительные изгибы фигуры. Дункан пустил коня в галоп и помчался вперед. О, как ему хотелось заключить Сабрину в объятия и никогда не отпускать! Но вместо этого тоска, раздражение, тревога за нее и злость на себя, копившиеся так долго, вырвались наружу, и Дункан с удивлением услышал собственный крик:
— Какого черта ты бродишь в такой холод, если только встала с постели? Или вовсе не болела? И почему, позволь спросить, ты отказывалась меня видеть каждый раз, когда я, как дурак, торчал в твоей гостиной?!
Сабрина как-то странно посмотрела на него, открыла было рот, но потом решительно сжала губы, повернулась и пошла прочь. Уходит?!
Дункан ошеломленно уставился ей в спину. Минутная передышка позволила ему осознать, как грубо он себя повел. Разумеется, столь беспечная и искрометная натура, как Сабрина, вернее, какой она была, оскорблена таким обращением.
Дункан вздохнул и поскакал за ней.
— Погоди.
Сабрина и не подумала остановиться.
— Ну хоть поговори со мной.
Сабрина на мгновение замерла и тихо ответила:
— Нам не стоит встречаться, Дункан.
— Почему?
— Отныне ты помолвлен. И не имеешь права навещать другую женщину, а тем более останавливать ее на дороге. Если нас увидят и донесут Офелии, разразится скандал, а он нам обоим ни к чему, — объяснила она и пошла дальше, чем взбесила Дункана настолько, что он мгновенно забыл, сколько горечи было в ее голосе.
— Плевать мне на то, что думает Офелия, — прорычал Дункан. — Я навещаю своих друзей, когда захочу.
Или мы больше не друзья?
Сабрина обернулась, но только затем, чтобы прошептать:
— Офелия не позволит тебе общаться с другой женщиной. Или ты еще не понял, насколько она ревнива и на какие гадости способна?
— Значит, в ту ночь она жестоко тебя обидела? Отравила своим гадючьим ядом?
Сабрина устало покачала головой:
— Не совсем так. Я расстроилась, потому что вышла из себя и опустилась до ее уровня. Подобное вовсе не в моем характере, и я жестоко упрекала себя за то, что дала волю языку.
Сабрина вышла из себя? Представить невозможно! Хотел бы он присутствовать при той сцене! Впрочем, нет, пожалуй, не стоило бы. Достаточно и той холодной сдержанности, которую она выказывает по отношению к нему. Просто мурашки по телу бегут!
Дункан спешился и угрожающе навис над девушкой.
— Взрыв твоей ярости по крайней мере не имел роковых последствий. Хуже, когда теряешь самообладание, а в результате твоя жизнь навеки погублена, — с такой мукой в голосе произнес он, что даже будь Сабрина совершенно равнодушна к нему, все равно не удержалась бы от вопроса:
— Погублена? Что ты наделал?
— Страшно обозлился, когда ты выбежала одна в ночь, сама не зная куда после разговора с Офелией. Я, конечно, понял, кто во всем виноват.
— Но ты ошибся. Ее колкости и завуалированные оскорбления обычно меня не задевают. Меня потрясло мое собственное поведение.
— Да, но вспомни, что ты никак не хотела говорить о причине своих слез. Поэтому, вернувшись в Саммерс-Глейд, я решил выяснить, чем Офелия тебя обидела, но нигде не мог ее найти. Минуты шли, и я едва сдерживался. А когда наконец узнал, где она, даже не успел подумать, что неприлично врываться…
— Куда именно?
— В ее спальню.
Даже в своем нынешнем состоянии Сабрина была так поражена, что только тихо охнула.
— Но и это было бы ничего, если бы нас не застали вдвоем.
— Кто?
— Мейвис Ньюболт. Офелия клялась, что девчонка ее ненавидит и с величайшим наслаждением разнесет сплетни по всей округе. От души надеюсь, что это не так. Беда в том, что эта самая Мейвис куда-то исчезла, поэтому я никак понять не могу, будет ли она держать рот на замке.