– Езжай домой, Катерина. Завтра поговорим. Дел много. Надо Гордеева с Андреевым в командировку отправлять, за “свежачком”. – Так они называли только что собранные факты. – Им нужно направление, в котором они будут рыть. Нужно как-то к этой Юлии подъехать, чтобы она с нами делилась информацией и чтобы до Кольцова хоть что-то доходило из того, что мы придумаем.
– И неплохо, чтобы он знал, что это мы придумали. – Она помолчала, всматриваясь в его лицо. – Что с тобой, Олег? Что-нибудь очень скверное стряслось? Расскажи, я умная. Я что-нибудь посоветую.
– Все мое скверное ты знаешь, Катька. – Он улыбнулся. – Советуй, если можешь.
– Все продолжается? – спросила она тихо. – Ничего не меняется?
– Все усугубляется. А у меня сын. Целый день дома черт знает с какой нянькой. То есть нянька-то нормальная, но я не знаю, сможет она его защитить, если что… И от кого защищать? От матери? И я давно уже должен ехать, а вот стою и не знаю, что я там застану…
Они помолчали, и Приходченко закурил. Катерина горячо и остро сочувствовала ему и не знала, какими словами это можно выразить. Да и что слова?! Помочь бы, да нечем…
– Привози его на выходные к нам, в Немчиновку, – предложила она, зная, что это ничего не изменит. – Мама пироги будет печь. Места – сколько хочешь…
– Спасибо, Кать. – Он улыбнулся, стряхивая пепел в кофейную чашку секретарши Ирочки. – Может, и приедем, если что… А сейчас давай домой. Давай-давай! Как вы мне все надоели…
– Уезжаю, Олеженька! – Она решила не возвращаться к щекотливой теме наемного политолога. Кроме того, не грех бы подумать до завтра. От двери она оглянулась. Приходченко сидел на столе и задумчиво смотрел на тонкий белый сигаретный дым, странно висевший посреди комнаты. Вид у него был угрюмый.
– Пока! – сказала Катерина и взялась за ручку двери. Но сразу не ушла. Она любила уходить в несколько приемов. – Ты бы тоже ехал, Олег. Ночь на дворе. А тебя Кирюха ждет.
– Да, – ответил Олег. Только Катерине он разрешал сочувствие. – Да. Спасибо.
Дверь она прикрыла тихо-тихо. И еще несколько секунд он слышал ее шаги, гулко отдававшиеся в пустом офисе. Загудел лифт, бахнули двери. Наступили долгожданные тишина и одиночество. Хоть на пять минут. Не думать ни о чем, не волноваться, не бояться, не прятаться. Просто набрать телефонный номер.
Ответили сразу, на втором гудке.
– Я на работе, – пожаловался он. – Сейчас домой поеду. Видишь, как все ужасно. А мне так хотелось приехать, ты не представляешь…
Он говорил довольно долго, минут десять. Потом сунул мобильник в карман, запер кабинет на ключ, спустился к машине и поехал домой.
* * *
Саша Андреев, ведущий специалист агентства “Юнион”, тридцатилетний, уверенный в себе и в жизни, бывший сотрудник МУРа, примерный муж и отец, не чаял души в своей начальнице.
А когда-то он не верил Мишке Гордееву, другу детства, юристу и недотепе, что с женщиной-начальницей вообще можно работать. И ошибался. Из МУРа он ушел потому, что не стало денег мальчишке на йогурты, а Таньке – на шампуни. Сердце кровью обливалось – так не хотел уходить. Да и в очередь за классным розыскным специалистом Сашей Андреевым никто не выстраивался. Податься особенно некуда. Разве что мешочников у Белорусского подвозить или охранником устраиваться. Дверь сторожить или тело – неизвестно, что лучше. Мишка уговорил его сходить на собеседование в контору, где сам работал. Там как раз набирали сотрудников. Зарплата – десять милицейских сложить и еще на два умножить. Начальник – какая-то баба. Саша отказывался. Саша говорил – ни за что. Саша никогда не работал под началом у женщины.
Как они потом хохотали всем отделом, вспоминая Андреева с грозным и напряженным лицом, первый раз пришедшего, “чтобы побеседовать”. Как хохотала Катерина, та самая “баба-начальник”, вспоминая его подозрительность, и неловкость, и осторожность, и недоверие.
Что бы он теперь без них делал, отставной капитан Саша Андреев?!
Работа ему нравилась очень. И была похожи на ту, которую он умел делать так хорошо. Он собирал материалы, и равных ему в этом деле не было. Мишка мог дать собранным фактам правильное юридическое и какое хочешь толкование. А добыть их мог только Саша. Из обрывков разговоров, выброшенных документов, слухов и счетов за телефон он мог вытрясти столько деталей, выводивших его потом на нужную информацию, что Катерина, читая его отчеты, закатывала глаза в припадке бурного восторга. Ради этого восторга он и старался, собственно говоря. Ему хорошо платили, его любили коллеги и жена, и он никогда не испытывал потребности кому-то что-то доказывать. А Катерине, взявшей его на работу, несмотря на все его завихрения той поры, поверившей, что он именно тот, кто ей нужен, он с утра до ночи готов был доказывать, что она не ошиблась. Что ей нужен только он, Саша Андреев. Он понимал ее с полуслова, он всегда делал больше, чем она просила, и не во имя каких-то прозаических премий – хотя премии тоже неплохо, – а во имя необыкновенного духа дружбы и взаимной заинтересованности, который Катька так хорошо умела создавать.
Отправляя их в Калининград, “баба-начальник” просила добыть максимум сведений о промышленных предприятиях Тимофея Кольцова. Не данных аудиторской проверки, а именно сведений – сколько людей работает, какие зарплаты получают, чем довольны, чего боятся. Еще она просила поговорить под каким-нибудь предлогом с бывшей супругой, с бывшими учителями и одноклассниками, коллегами по наладочным и разным прочим работам. Посчитать, по возможности, сколько у него на самом деле домов и квартир на исторической родине и в Москве, а также вытащить на свет все “трупы”. “Трупами” они называли эпизоды, имеющиеся в биографии каждого клиента, которые клиент, как правило, тщательно скрывает и прячет от всех, в том числе и от самого себя. Эти “трупы” в конце концов неизменно вылезали на свет в самый неподходящий момент и могли испортить и провалить даже очень хорошо подготовленную кампанию.
Работали они с Мишкой слаженно и толково. На сбор данных у них, как правило, уходило недели две. Иногда меньше. Но Тимофей Кольцов был фигурой слишком закрытой, с одной стороны, и слишком известной – с другой, чтобы ограничивать себя по времени. Тем более что информация день ото дня становилась все интересней и интересней. Саша регулярно звонил Катерине в Москву, докладывал, что работа идет и они привезут много всего неожиданного. Катерина изнывала от нетерпения, торопила и ругалась. Это была своего рода игра – так она подтверждала, что их работа – одна из самых ответственных.
Пробыв неделю в Калининграде, они переехали в Светлогорск. Во-первых, чтобы не особенно мозолить глаза персоналу калининградской гостиницы, а во-вторых, поближе к даче Тимофея Ильича и к его очередной фирме, которая вроде строила отели, а потом сдавала их в аренду. Школьно-детсадовскую часть биографии Саша оставил на потом, как самое легкое.