– Это уже агитация, Тимофей Ильич, – заметила ведущая с радостной улыбкой.
Но Кольцов не дал ей прервать себя:
– Это не агитация! – возразил он с досадой, и Катерина прибавила громкость. Заговорив о своей предвыборной программе, он вдруг обрел уверенность, перестал бухтеть и стал похож на бизнесмена и политика, а не на “условно-освобожденного”. – Агитация у нас еще впереди. Я просто обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы, отпуская детей в школы или в институты, люди не боялись, что оттуда они придут уже наркоманами!
Все это звучало довольно коряво, но производило именно то впечатление, которое и требовалось. Что-то вроде “говорить я не мастак, но дело свое знаю”… Жаль, что время заканчивалось, Катерина готова была слушать еще. Ведущая быстро попрощалась, заиграли фанфары, пролетели титры. Катерина откинулась в кресле, сообразив, что все время сидела, подавшись вперед. По коридору к ее двери приближались шаги. Кто-то почти бежал со стороны приемной Приходченко. Дверь распахнулась, и Катерина увидела Славу Панина, а за ним Сашу Андреева и – вдалеке – подбегавшую Ирочку. На столе затрезвонил телефон, и в кармане шубы, висевшей в шкафу, заверещал мобильный.
– Да! – сказала Катерина. Слава выудил из шубы ее мобильный и пробормотал в него:
– Одну секундочку, пожалуйста.
– Катерина Дмитриевна, это из приемной Кольцова, – вежливо сказали в трубке. – Тимофей Ильич только что позвонил из “Останкино” и попросил вас подъехать на Ильинку.
– Когда? – ошарашенно спросила Катерина.
– В течение получаса. Сумеете добраться?
– Да, конечно, – быстро согласилась Катерина и выхватила у Славы мобильный.
– Бери Панина, и чешите на Ильинку, – сказал из трубки Приходченко. – Эфир видела?
– Видела, Олег, – жалобно проговорила Катерина. – А что это означает, может, ты объяснишь? Страшно просто так ехать…
– Это означает, что ты развязала небольшую криминальную войну в одном из регионов нашей необъятной родины, – охотно пояснил Приходченко.
– Олег, я же совсем не то имела в виду! – закричала Катерина.
– А вот это ты ему будешь объяснять. Он как раз жаждет послушать…
* * *
– Мы считаем, что, используя одну из самых острых проблем Калининграда и процветающую торговлю наркотиками, мы сумеем воздействовать на избирателей именно так, как нам требуется. Мы совместим начало предвыборной агитации с показом по местному и Центральному телевидению нескольких откровенных “страшилок” о наркотиках и наркоманах. Затем, как предлагает Станислав Панин, мы начнем агитацию на дискотеках и в молодежных клубах. Кстати, в городе есть неформальный молодежный вожак, которого следовало бы купить, – Катерина перевела дух. Все молчали и слушали ее, все, включая Кота Тимофея, который, в отличие от прошлого раза, сейчас изучением своего внутреннего мира не занимался, а неотрывно смотрел на Катерину ничего не выражающим темным взглядом. Ей было очень страшно.
Она набрала воздуха, чтобы так же без запинки продолжить, когда Кольцов вдруг спросил без Выражения:
– Откуда информация?
– Какая? – не поняла Катерина. Ей очень мешал его взгляд. И его присутствие. Оказалось, быть храброй в присутствии Тимофея Кольцова очень нелегко.
– О молодежном лидере, – пояснил он без выражения. Катерина залилась нервным румянцем. Как всегда, до глаз и ушей. Если он намекает на Сашу Андреева и его провалившуюся попытку стать лейтенантом Коломбо, то она сейчас сама провалится от стыда через все перекрытия трех этажей и угодит прямиком на мраморную конторку в вестибюле. То-то радости будет Юлии Духовой.
Катерина глянула в сторону Приходченко, но он сидел молча, безучастно постукивал карандашом и спасать ее не собирался. Понимая, что неприлично тянет с ответом, она посмотрела на Кольцова и сказала, стараясь быть как можно более убедительной:
– Информацию мы получили от наших сотрудников, работавших на вашей территории. Они сообщили, что…
– От тех ваших сотрудников, которые собирали сведения обо мне? – безжалостно уточнил Кольцов.
– Да.
– Понятно.
“Он совершенно сбил меня с мысли, – поняла Катерина несколько секунд спустя. – Я не знаю, о чем говорить”. Выручил Слава Панин:
– Имеет смысл подключить к кампании какую-нибудь знаменитость. Например, Олега Газманова. Он родом из Калининграда, его там все обожают. И кого-нибудь из киношников, кто регулярно бывает на фестивалях и хорошо известен людям.
– Михалкова? – не слишком уверенно спросил Терентьев.
– Можно и Михалкова, – согласился Слава, а Катерина вдруг подумала: “Хорошо, что Михалков нас не слышит…”
– Ближе к ноябрю, я думаю, можно усилить работу среди моряков, – сказал Приходченко хмуро. Он вообще выглядел странно – как будто у него всю ночь накануне болели зубы. Кольцов повернул голову в его сторону, показывая, что слушает. – Мы подняли статистику по рыболовным траулерам, арестованным за долги в иностранных портах. Если бы вы могли заплатить хотя бы за один, допустим, за тот, который собирали на вашем заводе, пусть двадцать лет назад, мы подняли бы на ноги всю прессу не только местную, но и центральную. Это был бы беспрецедентный шаг, и вы одним махом получили бы голоса не только рыбаков, но и членов их семей.
– Сколько арестовано кораблей, собранных на нашем заводе?
– Два.
– Я заплачу за оба. Или сколько их будет к осени. Юлия Павловна, запишите. Дальше?
– Мы предлагаем летом провести мощную акцию под лозунгом “Заботясь о будущем”. Объявим конкурс на лучшее предложение по утилизации отслуживших кораблей. – Катерина посмотрела на руки Тимофея Кольцова, очень загорелые в ослепительно белых манжетах рубашки. В лицо ему смотреть она не решалась, а по сторонам не могла – тут же натыкалась на светлый от ярости взгляд Юлии. – А один из них можно переоборудовать под детский центр с настоящим корабельным интерьером внутри или ресторан, что менее интересно. Еще мы предлагаем вам проспонсировать День военно-морского флота… – Мы считаем, – перебил ее Слава Панин, – что такие мероприятия гораздо более подходят вам по имиджу, чем… благотворительные балы, Тимофей Ильич. Конечно, их тоже необходимо проводить, – трепетный взгляд в сторону Юлии и Абдрашидзе, – особенно когда понадобится привлечь на свою сторону местный бизнес, но в общем и целом, на наш взгляд, лучше, чтобы это было что-то более народное и абсолютно конкретное.
– Я очень люблю все народное и абсолютно конкретное, – произнес Кольцов, и Катерина с изумлением поняла, что он шутит!
Слава тоже посмотрел удивленно, и Катерина перехватила инициативу. От волнения они вели этот разговор, как партию в пинг-понг, перебрасывая шарик друг другу.