Все это было не его – аристократический, надменный английский спорт для богатых, атмосфера избранной тусовки, незнакомые правила, длинноногие загорелые дамы, богатые не благодаря пронырливости мужей, а от рождения. Конечно, он не зря терял время на этом дурацком Уимблдоне. Все, что ему нужно, он получил, но воспоминание осталось раздражающее.
Катерина со Скворцовым закончили партию, и она пошла к скамейке, на которой лежали какие-то непонятные теннисные причиндалы, такие яркие и притягательные, что их хотелось потрогать. Она попила из смешного носатого поильника, похожего на соску для новорожденных, выплеснула остатки воды себе за майку и блаженно зажмурилась. Скворцов бродил в отдалении, собирая мячи. Катерина накинула на плечи полотенце, крепко вытерла его краем мокрое лицо, сдула с лица надоевшую ей прядь волос и, подходя, улыбнулась Тимофею.
Он смотрел на нее во все глаза. – Господи, как хорошо, что есть возможность поиграть, – сказала она с радостной улыбкой и пристроилась на скамейку рядом с ним. – В Москве в спорткомплекс не наездишься, а здесь – в любой момент. Вы будете играть, Тимофей Ильич?
Она не была фамильярна. Она просто разговаривала с ним, как с обычным, нормальным человеком, с которым приятно время от времени просто так поболтать. Или как с радушным хозяином, которого гость благодарит за прекрасные условия.
Но дело в том, что с Тимофеем Кольцовым никто не болтал просто так. И благодарить его за гостеприимство было невозможно – они отстояли слишком далеко друг от друга в общественном положении. Тем не менее она с успехом проделала все это, поставив Тимофея в тупик. Он не знал, что ей ответить.
– Вы так здорово играете, – с искренним восхищением выразил Леша мнение Тимофеевой охраны, пользуясь тем, что шеф молчит. – Просто замечательно.
– Спасибо, – улыбнулась Катерина. Восхищение мужиков ей польстило. – Я давно не тренировалась, с полгода, наверное. У меня родители хорошо играют.
Конечно, подумал Тимофей со скрежетом раздражения. Родители. Профессорская дочка, еще бы!
– А вы не играете, Тимофей Ильич?
Вот пристала! Что тебе нужно? Вспомни, кто перед тобой!
Он тяжело поднялся со скамейки и, ни на кого не глядя, пошел к выходу. У двери он оглянулся и с мрачным удовлетворением увидел ее смущенное лицо. Стиснув в кулаках концы махрового полотенца, она растерянно смотрела ему вслед.
– Нет, я не играю, Катерина Дмитриевна, – сказал он, не повышая голоса, но все слышали, потому что в павильоне сразу стало очень тихо, лишь бахало под обрывом море. – Я не умею. – И вышел, радуясь, как строптивый подросток, что последнее слово все же осталось за ним.
Зачем он все это проделал? Поднимаясь по деревянной лестнице к сиявшему ему навстречу дому, Тимофей не мог ответить себе на свой же вопрос. Что-то странное творилось у него в голове. Что-то такое, с чем он никогда не сталкивался раньше и потому не мог найти этому определение.
Она мне нравится, вот что, – решил наконец Тимофей. Почему-то она мне нравится, хоть и не в моем вкусе, и раздражает, и вообще… профессорская дочка, чистюля и недотрога. Вряд ли с ней может быть интересно такому все повидавшему мужику, как он. С ней просто нужно переспать.
Это очень просто – женщины никогда не отказывали ему. Он твердо знал, что лично он тут совсем ни при чем. Для них имеют значение только власть и деньги. И того, и другого у него было в избытке, следовательно, он представлял для них большой интерес. Он переспит и с этой длинноногой теннисисткой с манерами английской герцогини и улыбкой лукавого подростка. От него не убудет, а от наваждения он избавится. Точно, он с ней переспит. От этой мысли Тимофею вдруг стало легко и радостно, как от предвкушения удачной сделки. Он придумает, как предложить ей секс. Можно позвать с собой в Париж. Или изобрести что-нибудь поновее? Впрочем, скорее всего изобретать у него не будет возможности и придется довольствоваться обстоятельствами.
Ну что ж, жизнь показала, что Тимофей Кольцов виртуозно умеет использовать разные обстоятельства.
* * *
В Москве было гораздо холоднее, чем в Прибалтике. Это Катерина поняла, едва сойдя с трапа. Ветер, задувавший в шубу, был ледяным, совсем не похожим на соленые, плотные и влажные ветра Калининграда. И снег по колено. Там, в этой почти Европе, снег уже вовсе стаял, заезжие немцы и поляки ходили в коротких легкомысленных куртках и кроссовках. Катерина, ненавидевшая зиму, расслабилась и напрочь позабыла про московский мороз.
Ветер рвал волосы на голове, злобно бросался снегом с крыши приземистого зальчика ожидания в Чкаловском. Хуже всего было то, что неизвестно куда запропала машина, которую Приходченко обещал за ней выслать.
Совершенно уверенная, что машина на месте – не мог же Олег забыть! – Катерина с легким сердцем отправила Скворцова. Его замерзший шофер, очевидно, устав от ожидания, приплясывал вокруг своего “БМВ”. Они сразу же уехали, прихватив Славу Панина. Ему было по дороге с Сашей, довольно далеко, в сторону, противоположную той, куда нужно было Катерине.
Как-то очень быстро разъехались остальные машины, встречавшие свиту Кольцова. Сам он еще не выходил из самолета – с ним прилетел лидер одной из думских фракций, очевидно, бывший у Кольцова на содержании и лоббировавший в Думе его интересы, и они скорее всего еще что-то договаривали друг другу.
Всю дорогу Тимофей не выходил из первого, самого шикарного салона, а вся свита, и Катерина в том числе, разместилась во втором согласно табели о рангах и штатному расписанию. Все эти китайские церемонии с рассаживанием по должностям были Катерине хорошо известны еще со времен президентских выборов и умеренно развлекали ее демократическую душу.
Катерина зашла в одноэтажное здание, где можно посидеть, ожидая вылета, где имелись туалет и телефон. В этот час там было сумрачно и пусто, на звук открываемой двери из боковой комнатушки выглянул вялый охранник, оглядел Катерину с головы до ног и скрылся. Ночевать в компании этого охранника и каких-нибудь полуночных пилотов Катерине совсем не хотелось. Нужно позвонить, выяснить, что произошло и где ее машина.
Прежде всего она позвонила Приходченко домой, а потом на мобильный. Ни там, ни там никто не подходил к телефону. Это было странно – дома у Олега всегда кто-то присутствовал – или полоумная супруга, или ее не менее полоумная мамаша, или Кирюха. Но раздумывать о том, что стряслось дома у шефа, она станет потом, а пока нужно срочно выбираться из Чкаловского.
На всякий случай она позвонила на пейджер Гриши Иванникова, Олегова водителя. Но на Гришу надежды мало – если Олег не предупреждал его заранее, Гриша быстренько смывался за город по очередным очень срочным делам и потом объяснял начальству, что приехать оттуда по вызову не было никакой возможности. Все об этом знали и Гришу прощали. Конечно, кому хочется тратить выходной на прихоти начальства?