— Саймон спрашивал меня о тебе, а я не знала, что ответить. Почему ты не учишься?
Джош удивился и нахмурился. На лице появилось уже знакомое ей надменное выражение.
— Допустим, не хочу.
— Допустим, я не идиотка.
Джош пожал плечами.
— Тогда чего спрашиваешь?
— Но почему? Я же рассказала тебе свою историю! Вряд ли твоя окажется страшнее.
— Ладно, я проучился год, потом бросил. Отцовский бизнес прогорел, он ушел от нас, а нам с матерью университет стал не по карману. Вот и все. Когда-нибудь вернусь. Не собираюсь всю жизнь торчать в этой дыре.
— Ясно, теперь я знаю.
— Теперь знаешь.
Джош замолчал, продолжая заполнять решетку кроссворда. Сулис захотелось встряхнуть его. Понимает ли он, что она напугана? И спрашивает, только чтобы не думать о предстоящем испытании?
Вписав последнее слово, Джош встал. И только когда он пошел к двери, Сулис заметила, как он расстроен, несмотря на браваду.
— Запомни, от камер ни ногой. Особенно рядом с источником, где пар.
Дверь за ним медленно закрылась.
Сулис отхлебнула из кружки, едва ли почувствовав, как кипяток обжигает язык.
Внизу было на удивление тепло, словно земля не пропускала холод с поверхности. Сулис бродила по залам, радуясь, что вокруг по-прежнему людно. Туристы просили снять их на фоне экспонатов, двух американок заинтересовало свирепое лицо Горгоны.
— Маска крепилась на фронтоне храма, — объяснила Сулис.
— А здесь действительно был храм?
Сулис повела их к широким каменным ступеням, которые заканчивались глухой стеной.
— Тут был вход, а сам храм расположен под площадью — под кафе и сувенирными лавками. Я не знаю, проводили раскопки или нет.
— Значит, храм по-прежнему там, внизу? Невероятно!
После их ухода Сулис помедлила на ступенях, воображая мужчин в тогах, спешащих мимо, — древних людей, почитавших иных богов, говорящих на иных наречиях. То, что ныне спрятано под землей, когда-то освещали солнечные лучи.
Она обернулась и встретилась глазами с маской.
Бородатое лицо Горгоны хмуро взирало на нее сверху вниз.
Так это и есть Сулис? Ее называют богиней, но лицо мужское. Возможно, это Бладуд. Под маской стояла одна из свиней, на сей раз из полированного дерева. Сулис покачала головой. Что современное искусство, что археология — поди разберись, обломки да фрагменты.
Вспомнив о Джоше, она подняла глаза на камеру и скорчила гримасу. В ответ камера со скрипом повернулась на шарнире.
Через час Сулис стало скучно. Она устало бродила по опустевшим залам.
Что толку держать музей открытым допоздна, если посетителей нет?
Сулис наклонилась над стеклянной витриной с «дощечками проклятий». Эти обеты, послания и молитвы, выцарапанные на металле и опущенные в воду римлянами, завораживали ее.
Богине Сулис Минерве… тебе жертвую я деньги, которые утратил. И пусть тот, кто похитил их…
Да будет проклят тот — язычник или христианин, мужчина или женщина, мальчишка или девчонка, раб или свободный, — кто утром украл у меня, Анниануса, из кошелька шесть монет серебром…
Должно быть, воровство в те времена процветало. Некоторые вещи не меняются. Больше всего Сулис нравились кровожадные проклятия.
Вот имена тех, кто принес клятву у источника богини двенадцатого числа месяца апреля… Покарай же тех, кто нарушит клятву, богиня Сулис. Пусть заплатят кровью, если…
Неожиданно в голову пришла забавная мысль. Сулис смущенно нацарапала на клочке бумаги свое послание: «Богине Минерве. Кто-то преследует меня. Он убил Кейтлин. Я хочу, чтобы ты покарала его. Хочу, чтобы он перестал меня преследовать».
Как глупо, подумала она, сжимая в ладони скомканную бумажку. Глазок камеры неотступно следовал за нею. Не хватало еще, чтобы Джош увидел.
По узкому полутемному коридорчику Сулис шла туда, где вода с шипением низвергалась вниз, чтобы затем вытечь по трубе в большой бассейн под открытым небом. Каменные губы горчично-желтого цвета влажно блестели.
Сулис бросила бумажный шарик, и вода сразу же подхватила его, увлекла в темные глубины. Неожиданно Сулис испугалась. Ей захотелось вернуть шарик. Что будет с ней после того, как она прокляла его?
Сулис глубоко вдохнула и заставила себя улыбнуться. Никакой богини здесь нет и в помине. С тех пор, как богиня жила в источнике, прошли века. И все же она швырнула монетку, не потому что хотела угодить хозяйке, просто в подражание остальным — монетки усеивали покатый пол расходящимися кругами.
Внезапно что-то мелькнуло сзади.
Сулис успела заметить отражение в воде.
Кто-то стоял у нее за спиной.
Сулис замерла, не в силах двинуться с места, но явственно ощущая сзади темную тень, возвышавшуюся в клубах пара.
Сулис, сказал он.
Или это был шум кондиционера? Шипение струи?
— Кто ты? — спросила она, и ее шепот поглотил грохот воды.
Ты знаешь, кто я. Ты должна освободить меня, Сулис. Позволить мне улететь, словно птице.
Фрагменты лица. Глаз, скула, нахмуренный лоб дробились на пузырящейся поверхности. Возможно, это было ее собственное лицо или лик Горгоны? И куда подевался Джош?
— Ты убил ее, — произнесла Сулис.
Моя рука. На ее спине.
— Ты столкнул ее!
Мне пришлось отпустить ее.
— Ты погубил ее!
Я ее освободил.
Где Джош? Сулис обернулась, но мужчина уже отступил назад, смешавшись с полумраком.
— Постой, я не знаю… если это был ты…
Он не остановился.
Иди за мной, Сулис.
Высокую фигуру скрыл пар.
— Джош! — вскрикнула она и бросилась за незнакомцем, уверенная, что увидит, как он поднимается по римским ступеням, ведущим в никуда. Но его нигде не было. Она успела обежать все помещения, пока не столкнулась с Джошем, который схватил ее за руку и взволнованно выпалил:
— Где? Где он?
— Он был здесь!
— Теперь ему не уйти! Я запер все двери!
Сулис удивленно уставилась на него, не узнавая прежнего Джоша. В руке он держал большой фонарь.
— Отлично, — спокойно продолжил Джош и бросил на Сулис заговорщический взгляд. — Эй, тут есть кто-нибудь? Отзовитесь! Музей закрывается.
Головы римских богов и каменные лица равнодушно взирали на них.
— Он успел проскочить мимо, — сказала Сулис.