– Лаймитов, вижу, не жалуете? – на правах приятеля заметил Иван. – Есть причина?
– Да уж причин достаточно. Когда под боком изо дня в день шабаши да сатурналии, как еще относиться? Может, вы обратили внимание, что Арин окружен мандариновыми рощами. Наша законная гордость. Наряду с бальзамом, белой бронзой да, пожалуй, колбасами. Нет, Иван, кроме смеха, колбасы у нас просто превосходны. Поставляются к императорскому двору. Как и мандарины. Так вот, в позапрошлом году при закладке нового участка на беду откопали развалины какого-то строения. Скорей всего, в свое время это был самый обыкновенный сарай. Но лимонады решили по-иному. Дескать, древнейшее капище отцов-основателей. И катят теперь сюда отовсюду. Спасу нет. По ночам процессии с песнопениями устраивают, днем тоже не протолкнешься. А от запаха апельсинов меня уже мутит. Вот вам и все объяснение. Думаю, достаточно.
– Вполне, – согласился Иван.
– Валентин, – окликнул Лео помощника. – Проводишь нашего уважаемого гостя к эву Логуну. Держите, Иван. Подарок. – Тростин, забавно поиграв бровями, вытащил из кармана плоскую глиняную бутылочку с залитым сургучом горлышком. – То, что вы страстно желали купить. Знаете, – признался он вдруг с нетрезвой откровенностью, – вы мне чем-то понравились. Хоть и обломок, и выглядите – зверь зверем и шутите неуместно… Понравились, да-с! При случае заходите еще, буду рад. Честное слово. Эву Логуну мои приветы передавайте.
Он повернулся и, ссутулившись, двинулся в другой зал.
– Воспитанница у него к лимонадам сбежала, – вполголоса сказал Валентин, когда Лео скрылся за шкафами.
– Она? – спросил Иван, показывая глазами на ближайший оптум.
– Она, – подтвердил юноша.
Ослепительная амазонка, словно подтверждая сказанное, под мелкое щелканье фантом-проектора встряхнула волосами.
На улице Ивана поджидал Вик. Он сидел на корточках возле витрины и лениво поигрывал сам с собою в «пристенок». Увидев выходящего имяхранителя, подскочил, расцвел. Когда же из магазина появился завитой Валентин, Вик помрачнел. Иван еще раз поразился, насколько мальчишки похожи. Валентин, заметив чумазого двойника, сейчас же сделал вид, что кроме него и Ивана поблизости вообще никого нет. Кроме голубей, разве. Вик в долгу не остался. Явно напоказ длинно сплюнул сквозь зубы, процедил с ехидцей:
– Ах, завитые затылочки, создания нежные, – и двинулся прочь развязной походочкой, подкидывая в воздух монетку да посвистывая.
– Родственник? – спросил Иван.
– Братец, – нехотя сказал Валентин. – Единоутробный.
– Позор семьи? – посочувствовал Иван.
– Да вы что, дяденька? – сказал Валентин, поправляя беленький отложной воротничок. – Обыкновенный шалопай. Позор семьи – я.
Голос его прозвучал донельзя обыденно, но всякая охота к дальнейшим расспросам у Ивана пропала разом.
* * *
Гребень забора, склепанного из широких металлических полос, был усажен частоколом длинных блестящих шипов, и Иван увидел его издали. Дом эва Логуна (из-за забора выглядывала только двускатная черепичная крыша с флюгером-петушком, да еще высокая, очевидно, кузнечная труба) стоял уединенно, надежно укоренившись на вершине крутого холма. Холм имел правильную куполообразную форму, снизу доверху был выложен брусчаткой и поэтому напоминал колоссальный черепаший панцирь. На нем не росло ни травинки, ни деревца.
Окованная старым железом калитка вид имела тот же, что и ворота, то есть предельно недружелюбный. Валентин грохнул в нее ногой и звонко закричал:
– Эй, дядька Логун! Кто-нибудь! Эге-гей! Лео вам заказчика нашел. Открывайте, говорю!
Послышались шаги, но далеко не сразу. Тяжелые ворота растворились. Злющие черные кобели молча рванулись с цепей. Приземистый плечистый мужик с седыми моржовыми усами и могучим круглым брюхом – несомненно, полноименный, – окинув пришедших цепким взором, мотнул головой:
– Входите.
– Не, я не могу, – сказал мальчик, косясь на псов. – Надо возвращаться. Лео там один, да еще поддатый. Не приведи бог, лимонад в лавку зайдет. Греха потом не оберешься.
Иван придержал его за плечо, сунул денежку.
– Благодарствуйте! – Валентин слегка поклонился и затопал по брусчатке вниз.
– Это вы эв Логун? – спросил Иван у «моржа».
Тот кивнул.
– Счастлив познакомиться! – сообщил Иван, широко улыбаясь (бальзам пробудил в нем небывалую обходительность). – Говорят, вы лучший оружейник внутри Пределов?
– Вроде того, – подтвердил «морж». – В смысле, говорят. А раз так, отпираться не буду.
– И правильно, – подхватил Иван, – и не отпирайтесь. Да и какого рожна?! Лучший, и весь сказ! И баста!
– Лео, я гляжу, бальзама для тебя не пожалел, – сказал Логун, усмехаясь в усы. – На что тебе моя бронза?
– Я имяхранитель, – гордо возвестил Иван.
– Тогда понятно, – сказал Логун. – Идем-ка в дом, имяхранитель. Я тебя квасом напою.
* * *
Логун управился за месяц.
Кистень вышел в аккурат такой, как желалось Ивану. Полуаршинная рукоятка, туго обмотанная полоской материала, напоминала отлично выделанную кожу. Аршинная цепь поражала особенным чешуйчатым плетением – словно сброшенная змеиная шкура. Увесистый груз, которым оканчивалась цепь, был выполнен в виде крупной нераскрывшейся сосновой шишки, а металлическая пята рукоятки – в виде небольшого шара. Красота, практичность и безупречный вкус изготовителя ощущались с первого взгляда.
Между прочим, на вид хваленая белая бронза была не белой, даже не бронзовой, а цвета стальной окалины «с искрой». Или, быть может, чугуна на свежем изломе. Точнее определить не удавалось – под разными углами зрения оттенки металла были разными. К тому же на поверхности играл синевато-серый «древесный» узор.
– Испробуй, – предложил Логун, укрепляя в тисках деревянный брус толщиной почти что с руку. – Жогни по-мужицки.
Иван испробовал. От раздробленного бруса полетела щепа. Загудел верстак.
– А теперь я сам. Покажу кое-что. Дай-ка.
Место разбитой деревяшки в тисках заняла шишка кистеня. Логун взял клещами внушительных размеров зубило, приставил острие к шишке, предусмотрительно отвернул лицо и скомандовал дюжему молотобойцу: «Легонько!»
Не успел Иван опомниться, как тот ухнул по зубилу со всей молодецкой дури.
Логун добродушно ругал молотобойца. Парень явно перестарался, и зубило постигла печальная участь бруса – от него осталась лишь пара крупных обломков да щепотка стальной крошки. На кистене же не было ни царапины.
– Если ты, положим, думаешь, что я нарочно перекаленное зубило взял, – говорил мастер, пересчитывая деньги (у Ивана во время предварительного сговора челюсть отпала, когда он узнал, во сколько Логун оценивает свою работу), – зайди к кому другому. Попытай счастья. Вот, скажем, при локомотивном депо нормальная кузня. Попроси паровым молотом тюкнуть. Только вряд ли они согласятся. Мое клеймо им известное.