Сиротский приют, кстати, несмотря на отъезд боярина, жизнь свою все равно начал. Тумрум позаботился о том, чтобы появились мебель и постели, Матрена-книжница принесла пособия и чернила, бересту для письма подростки надрали сами, часовню освятил игумен Трехсвятительской обители. И вскоре после Покрова, когда закончились полевые и огородные работы, в горницы для занятий впервые пришли два с половиной десятка детей из всех деревень леонтьевского поместья. Настоящих сирот, не имеющих крова над головой, покамест в приюте не было. Но в опочивальнях на неделе оставались подростки из Замошья, Новоледи и Починка, до которых от усадьбы было не меньше пяти верст пути.
В богоугодном заведении побратимы тоже отметились, устроив показательную схватку на саблях и топорах, продемонстрировав мастерство стрельбы из лука, а затем, к восторгу мальчишек, принялись учить стрельбе и фехтованию их самих.
Увы, все хорошее когда-нибудь кончается – погостив месяц, бояре Булданин и Заболоцкий засобирались в путь, чтобы до ледохода успеть вернуться в свои поместья. Прощальное застолье проходило в скромной гостевой трапезной – Басарга отвел одну из горниц под столование, дабы его гостьи могли не выходить к общему угощению и кушать наедине или с ним.
После первых тостов за хозяина дома и за удачную поездку боярин Булданин заметил:
– Хороший у тебя дом, друже. Щедрый, хлебосольный, любовью полон. Счастливы все, кто сюда по воле судьбы попадает. За Матрену я рад. Вон, как распустилась, ровно цветок маковый. Сколько у нее детей ныне? Старших двойня, Алена чуть младше, потом еще мальчишка и дочка совсем маленькая.
– Да, за Матрену надо выпить! – взялся за кубок Тимофей.
– Смерды твои тоже чадолюбивы, друг мой, и крепки на диво, – продолжил Илья. – Монахи же в обители, под призор твой попавшей, бодры, ровно отроки. О чем говорить, коли в поездках наших по твоему поместью ни единого хворого и слабого крестьянина мы не увидели? На кладбище зашел я возле обители и деревенек близких. И знаешь, ни одной могилки детской там нет! В роду моем, помню, из трех детей родившихся хорошо, коли один первый годик свой переживал. У смердов же и вовсе один из пяти взрослым вырастает…
– И то верно, – признал боярин Заболоцкий, ставя кубок обратно на стол. – У меня по деревням тоже погодков по пальцам пересчитать. А так, токмо един-два из пяти до чеки тележной дорастает [35] .
– То-то прихожане в обитель Важскую валом валят, хотя храмов и покраше и поближе окрест хватает, – добавил Софоний, не спеша прихлебывая вино.
– Рана меня беспокоить вовсе перестала, – кивнул Илья Булданин. – Да и ты, побратим, повеселел.
Друзья выжидающе посмотрели на хозяина усадьбы.
– Это так заметно? – нахмурился Басарга.
– У людей глаза есть. Многие замечают. А кто не заметит – иные подскажут.
– Плохо. Что же это выходит, ее постоянно с места на место нужно перевозить, чтобы незаметною была?
– О чем это ты, побратим? – заинтересовался Илья Булданин.
– О тайне, о которой я и сам ничего не знаю. – Басарга, не дожидаясь тоста, осушил почти половину кубка. – Не я ее искал, она меня нашла. Как государь обмолвился, не назначен я к ней, я ею избран, и не желает Иоанн волю небес оспаривать. А коли так, то и вы в числе избранных. Посему никому о секрете сем ни полслова сказать права не имеете, а в октябре обязаны к царю его в целости доставить.
– Коли обязаны, довезем, – не моргнув глазом, согласился Илья, но добавил: – А как жена на сносях будет, я к тебе, пожалуй, погостевать приеду.
– Хорошим гостям всегда рады! – облегченно перевел дух боярин Леонтьев. – За братчину нашу давайте выпьем.
– За братчину! – дружно подняли кубки остальные бояре.
* * *
– Лето в районе ожидается сухим и жарким. Жителям следует воздерживаться от посещения леса и разведения костров. А теперь предлагаем вашему вниманию интервью председателя собрания депутатов нашего района Сергея Тяпкина, – вслух прочитала бегущую строку Катя.
– Включи звук, чего мучаешься? – посоветовал Евгений, елозя пальцем по сенсорному окошку ее ноутбука.
– Скучно… – зевнув, перекатилась на спину девушка и, прищурившись, нацелила пульт на панель телевизора, нажала кнопку выключения. – Тут лабуда, там лабуда, Инет медленный, из номера не выйти. Чего-то неправильно все это. Сделай что-нибудь, парень! Тоска ведь зеленая…
– Я тебе что, клоун?
– Как сказать… По предыдущему опыту с тобой было не соскучиться.
– Тебе тисков на пальце не хватает?
– Хам, – беззлобно ответила девушка. – Скажи хоть, чего ты там ищешь в «гуглях» монохромных?
– Хочу понять, что это за убрус такой, из-за которого ты так в меня вцепилась?
– Спросил бы, я б тебе сама все рассказала.
– А то я твои ответы не знаю, – покосился на нее Женя. – Кроме как «позолоти ручку», ничего не услышишь.
– Да ладно, смилуюсь ради такого случая, – раскинулась девушка на постели, – так и быть, слушай на халяву. В общем, когда-то давным-давно жил-был царь. Жил не тужил, правил городом Эдессой. Нонеча это аккурат на границе Турции и Сирии поселок. И все бы у царя было хорошо, да только заболел он однажды какой-то мерзкой и неизлечимой болезнью. Ну, ты сам понимаешь, в те времена даже аппендицит был приговором. Типа колики случились, и капут. И весь эпикриз. Но царю помирать страсть как не хотелось. И стал он думать, как от этой заразы избавиться. Антибиотиков нет, из хирургии только топор и плаха, гормональная терапия ругательным словом считается. Чего делать? Разве на чудо надеяться. Стал тогда царь чудотворцев искать. Ну, знамо, на звяканье кошелька, по известному обычаю, пророков-исцелителей набежало, как блох. Однако быстро кончились. Ведь по правилам тогдашним было как: плату получил – будь любезен вылечить. А не вылечил – кирпич на шею и в Евфрат. Дело-то как раз в верховьях Евфрата происходило. Река там глубокая, и кирпичей в достатке, археологи до сих пор копают.
– Как царя звали? – улыбнулся Женя.
– Абгар Уккама его звали. Повторить сможешь? Вот и ко мне не приставай. И прознал больной царь, что бродит где-то по турецким дорогам, которые тогда греческими еще назывались, недотопленный один чудотворец, Иисус Христос именем. Обрадовался царь и гонца к нему послал. Мол, приходи на кирпичи у Евфрата посмотреть. Пивасика выпьем, рабынь потискаем, заодно и от болезни неизлечимой меня исцелишь. А чудотворец и отвечает: «Вас, царей, много, а я один. Мне по вашим дворцам околачиваться недосуг». Абдагар Уккамар от такого ответа слегка обалдел и нового гонца посылает. Дескать: «Приходи, бабла отсыплю». А тот: «Отстань, я занят. Слово папино людям несу».
– Не Абдагар Уккамар, а Абгар Уккама, – поправил ее внимательный к мелочам Леонтьев.