Но оставил по себе странную сцену похищенного поцелуя. Натали хотела было снова погрузиться в бумаги, но в конце концов решила пойти за ним. То, что она ощутила, с трудом поддавалось определению. По правде говоря, за последние три года на нее первый раз налетали с поцелуем. Первый раз не считали ее хрупкой вещицей. Да, как ни странно, ее взволновала эта мгновенная, чуть ли не грубая вспышка мужественности. Она походила по коридорам фирмы, поспрашивала у всех встречных и поперечных, где он. Никто не знал. В кабинет он не возвращался. И тогда она вспомнила про крышу здания. В это время года туда никто не поднимался — слишком холодно. Она сказала себе, что он наверняка там. Интуиция ее не подвела. Он стоял там, у бортика, в очень спокойной позе. И слегка шевелил губами, как будто дышал ртом. Можно даже сказать: как будто курил, но без сигареты. Натали неслышно подошла к нему.
— Я тоже иногда здесь прячусь. Чтобы передохнуть, — сказала она.
Маркуса ее появление удивило. Он никак не думал, что после всего, что случилось, она пойдет его искать.
— Вы простудитесь, — ответил он. — А я даже не могу предложить вам пальто.
— Что ж, простудимся оба. По крайней мере, хоть в этом между нами не будет разницы.
— А вы вредная.
— Да ничего не вредная. И никакой не было вредности в том, что я сделала… Ну в конце-то концов, что за преступление я совершила!
— Значит, вы ничего не понимаете в чувствах. Поцелуй от вас, а потом вообще ничего — это, безусловно, преступление. В царстве черствых сердец вы пошли бы под суд.
— В царстве черствых сердец?.. Не привыкла слышать от вас такие речи.
— Естественно. Не говорить же мне стихами о деле номер 114.
Холод менял их лица. И усиливал некоторую несправедливость. Маркус приобретал синеватый, чтобы не сказать синюшный оттенок, тогда как Натали покрывалась бледностью, словно неврастеничная принцесса.
— Наверно, нам лучше вернуться, — сказала она.
— Да… и что теперь будет?
— Но… теперь-то уж хватит. Чего еще? Я извинилась. Не роман же нам из-за этого заводить, в конце концов.
— А почему нет? Получилось бы интересно, я был бы не против почитать такой роман.
— Ладно, хватит. Я вообще не понимаю, зачем я тут с вами разговариваю.
— Согласен, хватит. Но сначала мы поужинаем.
— Что?
— Мы вместе поужинаем. А потом больше не будем об этом говорить, обещаю.
— Я не могу.
— Ну это-то вы мне должны… всего один ужин.
Некоторые люди обладают поразительной способностью произносить подобные фразы. Способностью, не позволяющей собеседнику ответить отказом. В голосе Маркуса звучала такая убежденность. Натали знала, что согласиться будет ошибкой. Знала, что отступать надо сейчас, пока еще не слишком поздно. Но отказать ему было невозможно. И потом, она так замерзла…
Конкретные сведения относительно дела номер 114
Речь идет о сравнительном анализе регулирования внешнеторгового баланса в области сельского хозяйства во Франции и в Швеции за период с ноября 1967-го по октябрь 1974 г.
Маркус заехал домой и теперь ходил кругами возле платяного шкафа. Что можно на себя надеть, когда идешь ужинать с Натали? Он хотел разодеться в пух и прах. Но пух и тем более прах с ней как-то не вязались. Ему бы хотелось разодеться в бархат и атлас. Или, по крайней мере, во фрак. Он до одури вертел в голове всякие слова, чтобы не думать о главном. Надо ли повязывать галстук? Помочь ему было некому. Он был один во всем мире, а весь мир был Натали. Обычно он редко сомневался в выборе одежды, а сейчас почва уходила у него из-под ног, и он не понимал, какие достать ботинки. В сущности, он не привык ходить куда-то по вечерам и соответственно одеваться. К тому же дело было деликатное: она его начальница, и это давило еще сильнее. В конце концов ему удалось расслабиться, и он сказал себе, что внешность не обязательно самое главное. Что главное — держаться непринужденно и легко поддерживать беседу на любые темы. Ни в коем случае не говорить о работе. Категорически запрещается упоминать дело номер 114. Нельзя, чтобы их вечер стал продолжением рабочего дня. Ну и о чем тогда говорить? Нельзя же просто так взять и сменить среду обитания. Они будут чувствовать себя как два мясника на съезде вегетарианцев. Нет, это бред. Наверно, лучше всего отменить ужин. Пока еще не поздно. Непредвиденные обстоятельства. Да, Натали, мне очень жаль. Мне так хотелось, вы же знаете, но, увы, как раз сегодня у меня умерла мама. Нет, не пойдет, это уже чересчур. И слишком отдает Камю, а Камю для отмены ужина не годится. Вот Сартр гораздо лучше. Сегодня вечером я не могу, понимаете, ад — это другие. [10] Легкий налет экзистенциальной тоски в голосе, как раз то, что надо. За всеми этими разглагольствованиями он сказал себе, что она наверняка тоже ищет предлог, чтобы в последний момент все отменить. Но пока ничего такого не происходило. Они должны были встретиться через час, а от нее ни слуху ни духу. Должно быть, еще не нашла, ищет, это точно. А может, у нее села батарейка в телефоне и теперь она лишена возможности предупредить, что не сумеет прийти. Он рассуждал так еще с минуту, но от нее ничего не было, и он вышел из дому с таким чувством, будто выходит в открытый космос.
Он выбрал итальянский ресторан неподалеку от ее дома. Она и так оказала ему любезность, согласившись с ним поужинать, и ему не хотелось заставлять ее тащиться через весь город. Он пришел раньше времени и выпил две рюмки водки в бистро напротив. Надеялся, что почерпнет в них храбрости, ну и чуть-чуть опьянеет тоже. Алкоголь не оказал на него ни малейшего действия, и он перебрался в ресторан. Так что Натали, явившуюся минута в минуту, он встретил совершенно трезвым. И тут же подумал: как хорошо, что он не пьян. Он бы не хотел, чтобы опьянение изгадило ему удовольствие от ее появления. Она шла к нему… она была такая красивая… той красотой, когда хочется всюду понаставить многоточий… Потом ему пришло в голову, что он никогда не видел ее вечером. И почти удивился, что она может существовать на свете в подобный час. Наверно, он считал, что по ночам красоту убирают в ящик или что-то вроде того. Приходилось признать, что не убирают, потому что она была здесь. Сидела напротив.
Он встал, чтобы поздороваться. Она никогда раньше не замечала, что он такой высокий. Надо сказать, что на офисном паласе служащие как-то съеживаются. На улице все кажутся выше. Она еще долго будет вспоминать это первое впечатление высоты.
— Спасибо, что пришли, — вырвалось у Маркуса.