— Значит, они все-таки что-то делают! — обрадовалась Вдовина. — Раз она вам позвонила, значит, ее вызывали. Спасибо вам, Сергей Михайлович, за хорошие новости. И вообще, за все спасибо, я сделала, как вы мне посоветовали, и, в конце концов, все получилось.
— Ну, на вашем месте я бы не торопился радоваться, — остудил ее пыл Сергей. — Вы же трезвый человек, Вера Владимировна, вы понимаете, что если наша городская прокуратура не чухнулась до тех пор, пока ее областной петух в одно место не клюнул, то для этого была очень веская причина. И дело не только во вполне объяснимом желании избежать лишней работы, но еще и в нежелании ссориться с комбинатом. Вы, кажется, говорили, что вам за смерть сына полагается выплата в размере двух с половиной миллионов рублей?
— Да, — подтвердила Вдовина. — Но ведь комбинат такой богатый, что для них эти два с половиной миллиона? Это для нас с вами немыслимые деньги, а для них — ерунда, о которой даже говорить не стоит.
— Ой, Вера Владимировна, Вера Владимировна, — вздохнул Саблин, поражаясь тому, как эта женщина, прожившая почти пятьдесят лет, сохранила такую чистоту и наивность. — Да комбинату-то денег не жалко. А вот конкретным лицам, которые имеют возможность провести по документам эти деньги как выплаченные вам, а на самом деле положить их в свой карман и тихо распилить, этих двух с половиной миллионов еще как жалко! Кстати, как с вами разговаривали на комбинате? Денег не предлагали?
— Предлагали, — ответила она чуть удивленно. — А вы откуда знаете?
— Так это же отработанная схема. Если хотят распилить некую сумму, то обязательно отщипывают маленький кусочек, чтобы провести его по официальным бухгалтерским документам. Мне один оперативник из отдела борьбы с экономическими преступлениями рассказывал, что маленькая выплата — прямое указание на хищение и последующий распил. Сколько вам предложили?
— Компенсацию расходов на погребение. Я же Алешу за свой счет хоронила. А по их социальным программам полагаются выплаты на погребение. Мне так объяснили.
— И вы взяли?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю. Как-то мне это показалось неправильным… Мне не нужны их деньги. Мне и два с половиной миллиона не нужны, они мне сына не заменят. Я бьюсь не за деньги, а за его честное имя, за память о нем.
— Тогда зачем вы ходили на комбинат?
— Они сами меня пригласили. Я бы не пошла. О чем мне с ними разговаривать? Но они позвонили, предложили прийти поговорить, и я подумала, что, может быть, они смогут как-то посодействовать в моих попытках добиться от прокуратуры проведения проверки… А оказалось, что они хотели только о выплате поговорить.
— И все? Больше ни о чем не говорили?
— Ну, советовали перестать надеяться, советовали пожалеть себя, свое здоровье, потому что раз есть заключение эксперта о том, что у Алеши обнаружили наркотики, то ничего все равно изменить уже нельзя. Говорили, что я должна смириться, потому что тысячи и тысячи матерей и отцов оказываются в точно такой же ситуации, неожиданно для себя узнавая, что их дети — наркоманы. Никто не может смириться, никто не хочет в это поверить, но приходится.
Понятно. Комбинат изо всех сил вцепился в свои деньги и давит на все рычаги: и с прокуратурой пытается договориться, и на Вдовину воздействовать. Экие, право, хитрецы! Заключение эксперта! Какое, на хрен, заключение эксперта, если не было возбуждено уголовное дело? Пока дела нет, следователь не имеет права выносить постановление о проведении какой бы то ни было экспертизы. Все, что может происходить до момента возбуждения дела, это всего лишь работа специалиста. И судебно-медицинский эксперт, осматривающий труп на месте происшествия, это только специалист, а никак не эксперт. И Окулова, которой было поручено проведение исследования, а вовсе не экспертизы, тоже являлась всего лишь специалистом. Разница принципиальная: эксперт — это человек, которого предупредили об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Специалист ни о чем не предупреждается и никакой ответственности за ложное заключение не несет. Но человека несведущего легко можно ввести в заблуждение употреблением страшного слова «эксперт»: раз эксперт сказал — значит, так и есть, и опровергнуто быть не может. А о том, что это никакой не эксперт, а всего лишь специалист, можно и не упоминать, да и о том, что любое заключение любого эксперта можно поставить под сомнение, проверить и опровергнуть, тоже лучше в таких случаях не рассказывать.
Однако же коль следственный комитет предпринимает какие-то шаги, то в конце концов дело может дойти и до эксгумации, а Саблин очень хорошо помнил, какой ужас вызвала мысль об этом у Веры Владимировны. Не спасует ли она в последний момент? Не отступит ли? Этого никак нельзя допустить, потому что эксгумация необходима для проведения экспертизы, без которой восстановить репутацию Алеши Вдовина невозможно.
— Вера Владимировна, — осторожно начал он, — помните, я вам говорил о необходимости эксгумации трупа вашего сына?
— Вы все-таки думаете, что… Но это ужасно, — пробормотала Вдовина. — Я не представляю, как это вообще можно пережить.
Сергей понял, что ей даже думать об этом тяжело. А ведь нужно, чтобы она добивалась проведения эксгумации. Конечно, все может повернуться иначе, и следственный комитет сам проявит инициативу. Но может и не повезти, если следователь поддастся давлению со стороны комбината, особенно если это давление будет иметь весомую материальную форму.
— Это нужно, — мягко сказал он. — Поверьте мне. Только так мы сможем установить истину. Я просто хочу вас предупредить, что это будет довольно непросто.
— Почему? — удивилась Вдовина.
— Понимаете, эксгумация в условиях Крайнего Севера — процедура очень дорогая, это стоит около сорока тысяч рублей.
— Сколько?! — в ужасе переспросила она. — Но у меня нет таких денег.
— А вы и не должны платить, платить будет инициатор эксгумации, то есть следственный комитет. Но тоже ведь не из личного кармана следователя, а из государственной казны. А у них финплан, баланс, отчет, дебет-кредит… Ну, сами понимаете. Свободных денег у комитета может не оказаться. И придется ждать, пока решится финансовый вопрос. Вам нужно будет набраться терпения.
— Но разве все, что нужно для уголовного дела, не является бесплатным?
— В том-то и дело, что у нас есть законодательство о погребении и похоронном деле, и там четко прописано, что и в каких случаях производится за счет государства. Эксгумация в перечень бесплатных услуг не входит, даже если это нужно для расследования самого страшного и самого громкого уголовного дела. Все равно заплатить должен следственный комитет или другая заинтересованная сторона. Просто физическое лицо может заплатить из своего кармана, а юридическое лицо, то есть организация, должна платить из своего бюджета.
— Но это действительно нужно? — еще раз переспросила Вдовина.
— Это необходимо, — твердо ответил Сергей. — Без этого у вас ничего не получится. И окажется, что все ваши усилия, которые вы прилагали столько времени, пропадут зря.