– Другое? – фыркнула Варвара. – Не представляю, какие еще с Олесей могут быть дела!
Людмила ей не ответила – она уже покинула кафе и поехала на Малую Морскую.
В отличие от «Дерева» ресторан «Макароны» размещался в обычном здании девятнадцатого века, все столики располагались на одном уровне, стояли на полу, а не на потолке и не на стенах, были покрыты белоснежными скатертями из голландского полотна, на этих столах сверкали бокалы «Ридель» и тяжелое столовое серебро. И официанты здесь были солидные, представительные, не какие-нибудь бывшие циркачи. Хозяин «Макарон» набирал персонал только с высшим образованием, кандидатская или докторская диссертация по философии или искусствоведению приветствовалась.
Конечно, администрация ресторана вовсе не думала, что официанты будут вступать с посетителями в философские диспуты – нет, дело в том, что высшее гуманитарное образование придает мужчинам какой-то трудноуловимый лоск.
В дверях к Людмиле подошел метрдотель (само собой, доктор философских наук). Он узнал Людмилу и спросил, какой столик она сегодня предпочитает.
– Да вон, я к Олесе подсяду! Она меня ждет!
Действительно, Олеся сидела за угловым столиком и пила кофе в полном одиночестве, что, несомненно, было явной удачей. Увидев Людмилу, она так обрадовалась, что сразу стало ясно: она невыносимо скучает.
В последнее время знакомые женского пола сторонились ее, потому что Олеська слишком явно старалась выйти замуж, такая не погнушается и отбить чужого мужчину. Другое дело, с некоторой жалостью подумала Людмила, что всем отлично известно, что Олеська подсела на наркотики, ни один человек в здравом уме на такой не женится, и папины деньги не помогут.
– Людка, есть будешь? Или ты уж отобедала? – хитро прищурилась Олеся. – Правильно партию ведешь, мужик – что надо! Теперь главное не упустить!
– Да ты о ком?
– О Глухареве, конечно! – довольно засмеялась Олеся.
– Да откуда ты знаешь? – У Людмилы буквально отвисла челюсть.
– А мне Ленка Симонова позвонила, она вас в «Каналетто» видела, – призналась Олеся. – Ну, я тебе скажу, поторопись! Он два года в разводе, такой долгий срок, скоро его обязательно кто-нибудь подберет.
Людмила хотела сказать, что ничего ее с Глухаревым не связывает, что они просто за обедом обсуждали деловые вопросы, но вдруг ей стало неприятно, что Олеська воспрянет духом и, пожалуй, еще станет добиваться его внимания. Ну уж нет, этот мужчина не для Олеськи!
Олеська между тем подозвала искусствоведа… то есть официанта, и заказала два кофе и еще для себя сладкий десерт – не хотела, мол, но со встречей можно.
– А как у тебя дела? – спросила Людмила, когда Олеся вонзила ложку во что-то бело-розовое и пышное, как кустодиевская купчиха. – Есть новости?
– Да какое там… – мгновенно погрустнела Олеся. – Игорь Белолобов отпал. Представляешь, уехал от меня в Ниццу и там женился на итальянской модели!
– Да ну? – притворно ахнула Людмила. – Как же так?
– Сама не пойму, – печально вздохнула Олеся, – вроде ничто не предвещало…
– Ну, не расстраивайся, подруга, на твой век мужиков хватит, – участливо сказала Людмила, – вот тот же Борис Краснов… Или у него жена объявилась?
– Ой, да ты же ничего не знаешь! – Олеська мгновенно забыла о своих заботах и переключилась на чужие. – Алина же пропала!
– Ну да, пропала, ты говорила. Уехала куда-то…
– Так раньше думали! – Олеся от волнения едва не расплескала свой кофе. – Ну, уехала и уехала куда-нибудь поразвлечься! Но! – Она подняла вверх палец с длиннющим нарощенным ногтем, на котором нарисована была целая картина – полная луна освещала лодку с одиноким рыбаком в камышах. – Ну, Краснов, конечно, не такой человек, чтобы его жена вдруг ни с того ни с сего бросила, так что свое расследование провел. И что ты думаешь? Пропала она, пропала с концами! Ехала из загородного дома – и главное, днем, не поздно еще было… Это у самого залива, коттеджный поселок «Золотой песок» называется… Охрана поселка клянется, что выехала она – у них и камеры показали. Вот, оттуда выехала, а до дома не доехала, пропала по дороге. Все камеры на шоссе просмотрели: исчезла в районе Комарова!
Людмила вздрогнула: в районе Комарова находился их загородный дом. Отец не хотел иметь недвижимость в огромном старом Комарове – там все всех знают, многие живут очень давно. Не хотел он также покупать дом в новом коттеджном поселке, где, с одной стороны – охрана, и это хорошо, а с другой – эта же самая охрана видит все в своих камерах, и никакой гость не остается незамеченным.
Их дом стоял наособицу рядом с тремя такими же большими домами. В одном уже несколько лет никто не жил – хозяин умер, а его вдова проживала в теплых странах – не то в Испании, не то в Монтенегро. В другой дом хозяева наезжали только летом. Отец тоже не любил этот дом – долго ездить на работу. Зато брат бывал там часто, говорил, что ему нравится тишина и уединение.
– Людка, да ты меня не слушаешь? – обиженно теребила ее Олеся.
– Слушаю! – очнулась Людмила. – Так куда же она делась, Алина-то? Ведь машину должны были видеть…
– Вот именно! – Олеся снова подняла палец, на этот раз на ногте картина была другая – женская стилизованная фигура на фоне заходящего солнца. – Вот именно! А я думаю, что тут не обошлось без уфологии! – Олеся важно выговорила это слово.
– Что-что? – фыркнула Людмила. – Это ты про летающие тарелки? Ты хочешь сказать, что ее инопланетяне похитили?
– А куда же она тогда делась? – резонно возразила Олеся. – Человек – не иголка, машина – тем более. Если машину никто не видел…
Людмила подумала, что машину видел ее покойный муж Антон. Но вот где он ее видел?
– А ты не помнишь, когда она точно пропала? – прервала Людмила Олеськины размышления по поводу летающих тарелок.
Как ни странно, та не спросила, зачем ей это знать, а сразу же ответила четко, как в школе:
– Двадцать второго сентября! Я потому помню, что бутик «Аванта» пати устраивал, юбилей у них был, десять лет. Все были, а Алины как раз не было… И тебя, кстати, тоже, но ты вообще никуда не ходишь!
Людмила свела разговор на шутку и поскорее распрощалась с Олесей. На душе у нее было неспокойно. Не связана ли смерть Антона с исчезновением Алины Красновой? Нужно снова поговорить с Маргаритой.
Прежде чем подняться в бывший офис Антона, Людмила достала из сумки теткино зеркало. Мысленно она продолжала называть его «теткиным», никак не могла заставить себя называть его зеркалом Лукреции Борджиа, своей таинственной и роковой прапрапрабабки.
За последние дни у нее вошло в привычку смотреться в это зеркало как можно чаще, словно собственное отражение придавало ей силы для борьбы с враждебным миром. Сегодня она даже взяла зеркало с собой, хотя оно едва поместилось в сумку.