Очевидно, она не испытала ни малейшего замешательства, открывая дверь полученными только сегодня утром от мужа ключами. И если он сейчас начнет ей что-то объяснять, слова бессмысленно повиснут в воздухе. Она все равно ничего не поймет.
Он разделся, прошел в комнату и замер, стараясь сдержать крик и не сорваться. Одежда Нюты, снятая с «плечиков», громоздилась посреди комнаты бесформенной кучей, рядом аккуратными перевязанными бечевкой стопками стояли книги, те самые книги, среди которых Серега рос, которые читал, начиная с пяти лет. Эти книги бережно и трепетно собирала и хранила Анна Анисимовна — большая любительница чтения. Здесь же отдельной стопкой лежали папки с рукописями: подрабатывавшая перепечаткой «самиздата» Нюта всегда в обязательном порядке оставляла экземпляр для себя, складывала каждое произведение в отдельную папочку и легко давала почитать всем желающим. А Лена, похоже, собирается все это выбросить…
— Давай сейчас всю посуду соберем и в коробки сложим, — командовала Лена, небрежно отпихивая ногой валяющуюся на полу Нютину шаль, связанную крючком. Сергей хорошо помнил, как тетка, в один прекрасный день решив, что должна научиться вязать крючком, без малейших колебаний купила какой-то женский журнал, в котором была напечатана схема, заглянула в «Энциклопедию домашнего хозяйства», быстро пробежала глазами статью о вязании и смело взяла в руки крючок. Два или три раза племянник, приходя к тете Нюте, заставал ее с вязанием в руках, а через весьма короткое время ажурная розовая полукруглая шаль уже красовалась на пышных Нютиных плечах. У нее действительно были волшебные руки.
Ему стало больно. Не будет никаких уютных посиделок с женой за рассматриванием старых фотографий, не будет рассказов и объяснений. Ничего не будет. Он любил Нюту и хотел по-настоящему проститься с ней. А Ленка Нюту почти не знала, и тетка мужа ей не интересна, и с ее книгами и вещами не связаны у молодой женщины никакие воспоминания. Нюта — просто какая-то родственница, оставившая им квартиру. И даже благодарность не встревожила и не согрела душу Серегиной жены. «На ком я женился?» — в очередной раз с привычной тоской подумал он.
Но Сергей Саблин никогда не сдавал позиций без попытки защитить их. Он постарался взять себя в руки, не повышать голос и донести до супруги свое нежелание выбрасывать на помойку то, что так дорого было для его тети Нюты и с чем связано множество его собственных воспоминаний.
— Но Сережа, — Лена смотрела на него удивленно и непонимающе, — я же не хочу никого обидеть, а Анне Анисимовне вообще уже всё равно. Ты сам подумай: нас трое взрослых и ребенок, ну как мы здесь разместимся, если оставим старые вещи? Как мы будем жить? Хорошо, пускай мы не будем всё это выбрасывать, значит, это нужно куда-то сложить, где-то хранить, мы захламим квартиру еще до того, как переедем сюда. И старой чужой посудой я пользоваться брезгую, мы купим всё новое, современное. И мебель тоже купим новую, чтобы было красиво и удобно. Вот смотри: в большой комнате будем жить мы с тобой, а в маленькой устроим Дашку и маму. Кроватка у Дашки есть, а для мамы купим удобную кровать с хорошим матрасом.
Всё было бесполезно. Она не хотела ни слышать Сергея, ни понимать. Они — люди с разных планет. Даже, наверное, из разных галактик.
— В маленькой комнате стоит очень хороший новый диван, — холодно возразил он. — Его купили только в прошлом году. Не понимаю, какая необходимость его менять и тратить деньги на кровать. Я не Рокфеллер, ты прекрасно это знаешь. И новую мебель нам покупать не на что. И новую посуду тоже.
Лена глянула обиженно, надулась и принялась молча разбирать содержимое кухонных шкафов. Сергей несколько раз пытался заговорить с ней, но Лена только отворачивалась и молчала. Ну и не надо, так даже лучше, он сможет сделать по-своему и избежать дурацких и совершенно тупых объяснений. Жена складывала посуду в картонные коробки, а Сергей методично и невозмутимо доставал из этих коробок то, с чем он ни за что не согласится расстаться. Львовскую тарелку. Чашки для киселя. Сковороду, именно ту, с круглой деревянной ручкой, на которой они с Володей Бирюковым жарили картошку…
…Володька тогда приехал из своих дальних краев без предупреждения, неожиданно, и сразу позвонил Саблиным.
— Давай дуй сюда, — скомандовал он десятилетнему Сереге, — я матери не звонил, она не знает, что я приехал. Устроим ей сюрприз. Я разных консервов привез, у вас в Москве такие не продают. Нажарим с тобой картошки целую сковородку, с горкой, стол накроем, вот мать-то удивится!
Серега, конечно же, немедленно сорвался и помчался к тетке. Ему было доверено начистить картофеля побольше, чтобы на всех хватило — Володя собирался позвать кое-кого из друзей. Резать соломкой и стоять над сковородкой с деревянной лопаточкой в руках, чтобы постоянно перемешивать ею и добиться ровной золотистой хрустящей корочки со всех сторон, Володя брату не доверил, встал у плиты сам, повязав Нютин фартук поверх пижонских джинсов, а Сереге велел раскладывать по тарелкам содержимое предварительно вскрытых консервных банок. В тот день Сережа Саблин впервые узнал слово «балык», впервые попробовал маслины и сделал первую затяжку сигаретой. Спасибо Володьке, который решил немного «подвзрослить» младшего кузена. Детство, проведенное рядом с абсолютно непедагогичной Анной Анисимовной, дало свои плоды: ее сын точно так же, как она сама, не делил людей на категории в зависимости от их возраста, ориентируясь исключительно на человеческие качества. Серенький — Серега — вполне самостоятельный, умный, ловкий, исполнительный и аккуратный, много знает и легко учится тому, чего не знает, так с какой стати считать парня малышом? А как радовалась тетя Нюта, как хохотала, как была счастлива, придя домой с работы и застав за изобильно накрытым столом единственного сына, любимого племянника и еще нескольких человек, которых она давно знала. Ее слегка визгливый, но такой искренний звенящий смех до сих пор стоит у Сереги в ушах…
Нет, эту сковородку он не отдаст. Ни за что.
В полном молчании они упаковывали коробки. Когда все оказалось законченным, часы показывали половину второго ночи: за тридцать лет жизни в этой квартире добра у Анны Анисимовны накопилось предостаточно.
— Сейчас мы поедем домой, — сухо произнес Сергей, — а завтра я организую машину, чтобы перевезти часть коробок на дачу к моим родителям. Вот с этими коробками, — он показал на отставленные в сторону упаковки из-под бананов, — можешь делать, что считаешь нужным. Но ни одна коробка, ни одна вещь не окажется на помойке до тех пор, пока я не отвезу на дачу то, что хочу сохранить. И еще.
Он молча прошел в маленькую комнату, где вдоль стен стояли одна на другой двенадцать коробок с книгами, папками, фотографиями и подшивками «Науки и жизни».
— Вот это останется здесь. Это не обсуждается.
— Но Сережа… — Лена, кажется, даже забыла, что дуется на мужа. — Нам тут будет не повернуться, если ты оставишь это старое барахло… У нас ребенок, нужно много вещей, Дашеньке нужен воздух…
— Это останется здесь, — жестким тоном повторил Сергей.
Она отвернулась и горько расплакалась.