* * *
Помещение, в котором проходили клинико-анатомические конференции, было рассчитано человек на шестьдесят, но на сами конференции врачей собиралось не более тридцати, от силы — сорока человек. Саблин и эксперт-танатолог Филимонов пришли одними из первых, заняли места в третьем ряду и стали с любопытством оглядывать всех, кто заходил в зал после них. Кто придет? С кем выпадет в этот раз схватиться? И кто встанет на их сторону?
Собственно, Сергей приехал на конференцию не по своему почину, а по просьбе Виталия Николаевича Филимонова, который попросил гистолога, выполнявшего исследование по случаю, ставшему предметом разбора на конференции, поддержать его и дать необходимые разъяснения. В общем-то, Саблин не обязан был это делать и, если бы речь шла о вскрытии взрослого человека, почти наверняка отказался бы, в резкой, как обычно, форме посоветовав танатологу самому вникнуть в результаты гистологической экспертизы и приготовиться к отстаиванию своего диагноза. Сергей терпеть не мог профессиональной некомпетентности, но чего уж он совершенно не выносил, так это лени и нежелания ее преодолевать.
Но здесь случай был особым. Ребенок. Пятимесячная девочка, которую вскрывал Виталий Николаевич и предварительным диагнозом выставил СВС — «Синдром внезапной смерти». Как только Саблин прочитал эти ненавистные слова в направлении на гистологическое исследование, у него перед глазами поплыли темно-красные пятна. Опять! Да сколько же можно! Нет, он не оставит этот диагноз без внимания, для него это дело принципа. В Москве он свою войну проиграл, и проиграл бесславно. Но он не сдался. И теперь, когда и опыта побольше, и возможностей, он костьми ляжет, но доведет дело до победного конца. Он добьется, чтобы хотя бы здесь, в Северогорске, перестали прикрывать этим «тупым», на его взгляд, словосочетанием нежелание или неумение разобраться в истинных причинах смерти детей. И особенно недопустимо, если при помощи пресловутого СВС окажется «прикрытым» криминальное насилие и преступник останется безнаказанным.
Именно поэтому, закончив гистологию и придя к определенным выводам по поводу диагноза, он пошел в ординаторскую к танатологам.
— Виталий, ты девочку как вскрывал? — они давно уже были на «ты». — Особенно мягкие ткани шеи и лица? По Медведеву?
В глазах Филимонова промелькнуло удивление, быстро сменившееся настороженностью, готовой перейти во враждебность.
— Нет, как обычно.
Сергей почувствовал, как поднимается из груди и готовится ударить в голову закипающая ярость, но усилием воли заставил себя сдержаться.
— Слушай, друг мой, тебе никогда не объясняли, что для вскрытия детских трупов разработана специальная методика? Нельзя детей вскрывать так же, как взрослых!
Он все-таки не удержался и сорвался на крик.
— Не ори на меня, — суховато произнес Филимонов. — Ты пришел с результатами гистологии? Давай обсудим. А голос повышать тут не надо.
Виталия Николаевича можно было обвинить в чем угодно, но только не в трусости. Он, пожалуй, был единственным сотрудником Бюро, кто не боялся Саблина, когда тот позволял себе повышать голос.
Сергей перевел дух и постарался говорить более спокойно.
— Объясни мне, пожалуйста, почему ты выставил СВС? На каком основании?
Филимонов пожал плечами:
— Тимус увеличен. Если я правильно помню, девятнадцать граммов. Раз вилочковая железа увеличена, то она могла сдавить сердце и легкие, и от этого ребенок умер. Какого тебе еще камня нужно для диагноза? Типичное тимико-лимфатическое состояние.
— Виталий, ты что, только взвешивать умеешь? — зло спросил Сергей. — Ты не знаешь о том, что при тимико-лимфатическом статусе в тканях вилочковой железы должны быть и микроскопические изменения в виде гиперплазии и, кроме того — гипоплазия коры надпочечников? Знал, да забыл? Или вообще не знал?
Филимонов посмотрел на него с интересом.
— Ну и? Ты нашел?
— Ничего я не нашел. Не было там тимико-лимфатического статуса и в помине. И что ты все цепляешься к тимусу? Это теория девятнадцатого века, от которой давным-давно отказались. Ты молодой мужик, учился по современным учебникам, что ж ты такой дремучий-то! Ты литературу по специальности хоть когда-нибудь читаешь? Или все больше боевики по телевизору смотришь?
— Как я провожу свое свободное время — это мое личное дело, — спокойно ответил эксперт-танатолог. — Если у тебя есть что сказать — говори, уточним диагноз. А если ты пришел орать на меня и учить жизни, то извини. Мне есть чем заняться в рабочее время.
При гистологическом исследовании Сергей обнаружил микроскопические изменения, которые могли свидетельствовать о том, что у ребенка была смешанная инфекция — парагрипп и аденовирус. Кроме того, он увидел признаки хронического неспецифического воспаления слюнных желез — сиалоаденита. В конечном итоге он пришел к выводу, что имеет место еще и затяжная локализованная цитомегаловирусная инфекция, к которой присоединилась «микст-инфекция» из парагриппозной и аденовирусной инфекций, что и привело к смерти малышки. И ни о каком синдроме внезапной смерти речь идти не могла в принципе.
Разумеется, как и всегда в сложных или неоднозначных случаях, Сергей отнес стеклопрепараты Ольге, чтобы она не только посмотрела дома сама, но и показала их у себя в патанатомии. И она, и все ее коллеги дружно сошлись во мнении, что Саблин прав, поэтому к моменту разговора с Филимоновым ни малейших сомнений у Сергея уже не было.
Он постарался не выходить из себя и детально изложить танатологу свои результаты. Филимонов слушал внимательно, его красивое лицо было серьезным, от недавней враждебности не осталось и следа.
— Понял, — резюмировал он в конце. — Но в вашей науке я слабоват. Детская смерть — значит, неизбежна клинико-анатомическая конференция, и если я пойду туда один, от меня только мокрое место останется. Ты же понимаешь, Серега, врачи удавятся, но не признают, что ребенок умер от инфекции, потому что это прямой их недосмотр. Дети в нашей стране имеют право умирать от чего угодно, только не от инфекций, в противном случае педиатрам головы сносят.
Да, именно это Саблину и говорила когда-то Юлия Анисимовна. Ничего нового, что Москва — что Северогорск, что 1997 год — что 2002, никакой разницы. Правда, в тот раз речь шла о смерти после вакцинации, но разве в этом суть?
— Они на меня нападут и разгрызут на мелкие кусочки, — продолжал между тем Виталий. — Так что придется тебе пойти со мной и помогать отстаивать диагноз, один я не справлюсь.
— А ты амбулаторную карту ребенка запрашивал? Что там было написано?
— Да карту до сих пор не привезли, — махнул рукой Филимонов. — Бюрократию развели, каждая бумажка по две недели из кабинета в кабинет ходит.
— Твою мать! — в сердцах бросил Сергей. — А сам съездить не мог? Корона упадет? Ты с матерью ребенка разговаривал?
Тот отрицательно покачал головой.