Саблин взял распределение нагрузки полностью под свой контроль, заставил всех дежурить и требовал, чтобы при выезде на место происшествия эксперты были полностью подготовлены и имели при себе весь набор спецсредств для полноценного осмотра трупа.
Слава богу, что хотя бы в деле экспертизы трупов можно было не проверять каждый акт: квалификацию Сумароковой Сергей сомнению никогда не подвергал. Он хорошо помнил слова Петьки Чумы о том, что новый начальник приведет с собой нового зама, которому сможет доверять. Никого другого, кроме Изабеллы Савельевны, Сергей на этом месте не видел. Но едва он завел об этом разговор, Сумарокова замахала руками:
— Вы с ума сошли! Я специалист по экспертизе трупов, а не по руководству живыми людьми. Это, знаете ли, принципиально разные вещи. И скажу вам честно, я страшно удивилась, узнав, что вы согласились на эту должность. Руководитель — это особая профессия. Хороший специалист должен сидеть на своем месте и заниматься своей работой. Если он специалист в области экспертизы трупов — пусть сидит в морге и не высовывается, там от него больше пользы будет. А если он специалист в области организации работы подчиненных — то вот и пусть занимает кресло начальника, а в морг не суется. Рисковый вы человек, Сережа!
Он сперва расстроился, но потом решил, что Изабелла права. Пусть он пока поработает без заместителя, зато за судебно-медицинскую экспертизу трупов будет относительно спокоен.
* * *
Но оказалось, что и тут есть свои проблемы.
У проблемы было имя — Виталий Филимонов. Этот эксперт, несмотря на внешне приятельские и вполне доброжелательные отношения, сложившиеся между ним и Саблиным, нового начальника Бюро открыто невзлюбил. Причин такой перемены Сергей не знал, но систематически узнавал от Светланы о том, что Филимонов в кругу коллег кроет его последними словами.
Изабелла Савельевна на Виталия никогда не жаловалась, и далекий от принятых повсеместно правил поведения руководителя Сергей Саблин искренне полагал, что коль жалоб нет — то все в порядке. Ему неведом был принцип, которым руководствуются действительно хорошие начальники: никогда не жалуйся вышестоящему руководству на своих подчиненных; если они накосячили — бери всю вину на себя, потому что это и есть твоя вина. Ты недосмотрел, ты не перепроверил, ты слепо доверился человеку, на профессионализм которого ты полагался, значит, ты сам ошибся в своих оценках и суждениях, вот и бери вину на себя. Разумеется, перед теми, кто выше по должности. Внутри своего подразделения ты можешь высказывать провинившемуся все, что считаешь нужным, и наказывать его по собственному разумению, но «сор из избы» — никогда.
За годы заведования отделением судебно-медицинской гистологии Сергей так и не научился быть руководителем. Быть начальником, раздающим поручения, распределяющим нагрузку, следящим за дисциплиной и сурово карающим за просчеты в работе, — да, этой наукой он овладел в полной мере. А вот руководить людьми, то есть создавать такие психологические условия, в которых каждый будет работать в меру своего умения, но с полной отдачей и ответственностью, он не умел. Поэтому молчание Сумароковой по поводу Виталия Филимонова считал доказательством его вполне добросовестной работы. О том, как он вскрывал детский труп, Сергей почему-то не вспоминал.
И для него стало открытием, когда при распределении заданий Филимонов стал пытаться настаивать на своем: он хотел вскрывать только «скоропостижные смерти» или «висельников», то есть случаи, не требующие приложения больших усилий. Сложные случаи Виталий Николаевич не любил и старался всеми силами их избегать. Сергей ни на какие поблажки не шел, расписывал ему те трупы, которые считал нужным, и Виталий с шутовской миной покорности судьбе склонял голову. Причем в самом прямом смысле, делая это демонстративно, ярко, сопровождая кивок головы какими-нибудь забавными словами и прибаутками и неизменно вызывая смех присутствующих. Он был веселым и легким, любил дурачиться и рассказывать сальные анекдоты, и Сергей все никак не мог взять в толк: неужели то, что рассказывает о Филимонове секретарь Светлана, — правда? Да этого просто не может быть!
Однажды, спустившись в морг, Сергей увидел санитаров с каталкой. На каталке лежал труп мужчины, явно после вскрытия, поскольку спереди на теле покойного красовался ушитый секционный разрез. Голова мужчины была почти лысой, и, бросив на нее случайный взгляд, Сергей остолбенел: никаких следов разреза. Череп не вскрывали. Как это может быть?
— Так решил эксперт, — пожав плечами, пояснил старший санитар по фамилии Федоров, которого все называли просто дядей Федором. — Он сказал, что ему череп не надо.
— Почему не надо?
— Так мне откуда знать? Я не доктор. За вскрытие эксперт отвечает, а не санитары. Наше дело телячье. Нам как сказали — так мы и сделали.
— Кто вскрывал? — спросил Сергей.
— Виталий Николаевич.
Саблин попросил дядю Федора пригласить Филимонова в секционную, а сам вместе с другим санитаром повез туда каталку с трупом.
Дождавшись Филимонова, Сергей попросил санитаров переложить тело с каталки на секционный стол и вскрыть черепную коробку. Виталий с недоумением посмотрел на Саблина.
— Для чего? Там слева крупозная пневмония, причина смерти и так ясна.
Сергей не отвечал до тех пор, пока они не остались с Филимоновым наедине.
— Виталий Николаевич, — с едва сдерживаемой яростью проговорил он, — я убедительно попрошу вас сейчас, при мне, провести исследование. И сделать все, как полагается.
— Но, Сергей Михайлович…
Филимонов науку быть подчиненным знал хорошо и никаких попыток сохранить фамильярные отношения с новым начальником не делал, с первого же дня выполняя указание Саблина обращаться к нему только на «вы» и по имени-отчеству.
— Вы приказы помните? Помните, что в них написано? Будьте любезны, сходите в ординаторскую, переоденьтесь, возьмите инструменты и возвращайтесь. И медрегистратора пригласите сюда.
В приказах, регламентировавших порядок проведения экспертных исследований в судебно-медицинской экспертизе, было четко указано, что обязательно должно быть проведено исследование трех полостей тела: полости черепа, грудной полости, полости живота.
Филимонов весело улыбнулся, покачал головой и хмыкнул:
— Ох, Сергей Михайлович, Сергей Михайлович, что ж вы так нерационально время-то тратите? Оно ж золотое, уйдет — и не вернется, потом жалеть будете, что могли сделать что-то полезное или приятное, а вместо этого вскрывали никому не нужный череп. Ну нет там ничего, голову могу прозакладывать! Я же в экспертизе не первый день, хорошо знаю, где что можно найти, а где и когда и искать не стоит. Там крупозная пневмония, и больше ничего. Может, все-таки передумаете, а?
Он был таким благостным и спокойным, что Сергей на какой-то момент даже засомневался: может, действительно он какую-то глупость совершает? Не может подчиненный, которого начальник фактически поймал с поличным на недобросовестном выполнении работы, так легко и добродушно реагировать. Человек, который знает, что неправ, должен оправдываться, обороняться, злиться, проявлять агрессию или на худой конец просто выглядеть расстроенным и подавленным. Ничего даже отдаленно похожего на эти эмоции у Виталия Николаевича Филимонова не наблюдалось.