– Его величество заключил секретный договор с австрийцами? – мрачно спросила Амалия, чувствуя в душе пустоту и странную, ни с чем не сравнимую тоску, которую суждено в полной мере познать только тому, кто проиграл партию окончательно и бесповоротно.
– Нет, – успокоил ее собеседник. – Это другое.
И затем наследник произнес нечто совершенно невероятное:
– Если вам угодно будет подождать, через час, самое большое через два я привезу вам эту бумагу.
Так, мысленно сказала себе Амалия, переводя дух, все в порядке. Князь находится под германским влиянием, Германия не желает излишнего усиления Австрии, хоть они и союзницы, и поэтому через Михаила решила поставить российскую шпионку в известность о планах короля Стефана. Ибо в политике не бывает друзей – есть только враги врагов. И еще враги союзников, ведь последние в любую минуту могут стать врагами.
А пока Амалия протянула подошедшему наследнику руку, который почтительно поцеловал ее и, взглянув молодой женщине в глаза, быстрым шагом вышел.
«Нет, – подумала баронесса, – здесь не германские планы, здесь что-то другое… Щучья холера, уж не влюбился ли он в меня?» – Она недовольно покачала головой, не вполне отдавая себе отчет, к чему именно относится это недовольство. В сущности, Амалия ничего не имела против наследника, но его поступок не на шутку ее озадачил. Если он действительно принесет ей документ, не предназначенный для посторонних глаз, ей придется его отблагодарить, а у женщины вообще-то есть только один способ отблагодарить мужчину. К такому повороту событий Амалия совершенно не была готова.
Князь вернулся через час с четвертью. К этому времени Амалия уже и не знала, чего она хочет – увидеть таинственный документ, проливающий свет на поступки короля Стефана, или больше не видеть наследника вообще.
– Вот, – сказал Михаил, протягивая Амалии большой конверт. – Вы будете первой, кто его увидит, за исключением членов нашей семьи.
Амалия посмотрела на него, на конверт, снова на наследника и наконец решилась. Внутри конверта оказалось несколько листков, исписанных крупным и стремительным почерком, а в конце стояла подпись короля Владислава и его личная печать – лев в короне, вставший на дыбы, со скипетром в лапе. Амалия начала читать.
С первых же слов стало ясно, что она имеет дело со своеобразным завещанием покойного короля, который оставил своему наследнику подробнейшие инструкции на случай всяких непредвиденных осложнений и вообще любых ситуаций, которые могут возникнуть в период его царствования. Так, Стефану предписывалось чтить мать, в случае мятежа немедленно бежать из страны в Париж, где в банках хранилась основная часть капиталов семьи, не возвышать чрезмерно никого из военных, чтобы не стать от них слишком зависимым. Далее следовали краткие, но совершенно убийственные характеристики лиц, которые имели в правительстве какой-то вес.
«С республиканцами следует соблюдать сугубую осторожность, так как их мятеж уже привел несколько лет назад к низложению царствующего монарха… Следует оставить на виду одного из них, к примеру, Старевича, который любит произносить речи по поводу и без, и внимательно наблюдать за теми, кто к нему потянется. Более решительных вожаков республиканцев, которые мало говорят, но рвутся действовать, можно и нужно ликвидировать, но осторожно. Когда сбежавшего за границу смутьяна в Лондоне убивают агенты короля или когда он как бы случайно падает под поезд – «две большие разницы»…
Сенатор Верчелли, по сути, – старый глупец, представляющий интересы ничтожного меньшинства. Именно поэтому с ним следует держать себя любезно, так как на самом деле за ним нет никакой реальной силы и он полностью зависит от нашего благоволения…
В такой стране, как Иллирия, лучше, чтобы главнокомандующим был царствующий монарх, иначе может случиться так, что другой главнокомандующий подчинит себе армию и задумается о мятеже и захвате власти. Кстати, переведи генерала Ракитича в кавалерию, так как он всю жизнь служил в пехоте, а кавалеристы его презирают. У Ракитича есть авторитет среди военных, даже слишком большой, но таким образом он будет быстро сведен на нет».
Особая часть завещания была посвящена внешнеполитическим отношениям.
«Сын мой, мне горько это писать, но я оставляю тебе беспокойное наследство… Мы не можем доверять ни Австрии, ни Сербии, потому что они – особенно первая – готовы на все, чтобы уничтожить нас. Другие страны, такие как Британия и Германия, слишком сильны, и они всегда будут воспринимать нас только как пешку в своих играх. Не надейся также на русских и на химерическое славянское братство, которого нет и никогда не было. Русским вообще нельзя верить, потому что они в любой момент могут продать своих союзников, и самое обидное, что в отличие от каких-нибудь англичан они сделают это без какой-то особой выгоды, то есть задешево, за чечевичную похлебку. Именно поэтому нельзя пускать ни их, ни кого-либо другого в Дубровник или любой другой порт нашего королевства. Не подписывай с ними никаких обязательств, включая соглашение о нейтралитете портов, которое они могут от тебя потребовать, когда ты откажешься отдавать им Дубровник. Помни, что любой документ в этой области создаст тебе больше врагов, чем друзей. Что касается договора, который я уже подписал: благодаря формулировкам, тщательно проработанным графом Верчелли, он не дает России никакого преимущества и не налагает на нас никаких обязательств, хотя сделанные в нем заявления звучат очень громко и русские восприняли его всерьез…
В случае начала войны в Европе держи строгий нейтралитет и ни с кем не порти отношений, потому что войны имеют обыкновение не всегда заканчиваться так, как хочется воюющим. В смысле общей линии государственного поведения бери пример со Швейцарии, которая поставила себя над всеми европейскими разногласиями и уже несколько веков преспокойно копит золото, в то время как ее соседи без всякой пользы режут друг другу глотки…»
Амалия считала, что уже давно привыкла к гримасам человеческого бытия, но все же она ежилась от неловкости, когда читала этот откровенный и, скажем прямо, возмутительный документ, который с уверенностью констатировал одно: никому нельзя верить, окружающие не стоят и ломаного гроша, кто не с нами, тот против нас, а кто против нас, тех надо истреблять всеми доступными способами, важно только не попадаться. Она дочитала завещание до конца и, чтобы собраться с мыслями, прочитала еще раз.
– Любопытный у короля почерк, – уронила она, складывая листки обратно в конверт. – Государственный, я бы сказала.
– Это не его величество, это Войкевич писал под диктовку, когда дядя был уже болен, – ответил Михаил.
Опять Войкевич! Амалия не смогла скрыть досадливой гримасы. Интересно, кому – и за сколько – он уже успел передать содержание политического завещания Владислава? И почему Петр Петрович не узнал о таком важном документе? Или он настолько восстановил против себя адъютанта, что никакие деньги уже не могли исправить положение?
– После смерти дяди генерал Ракитич был сразу же переведен в кавалерию, – сказал Михаил. – И Стефан твердо намерен выполнить завет отца относительно портов… как и все остальное. Теперь вы понимаете, что ваша… что то, ради чего вы приехали сюда, не может осуществиться?