Инспектор нахмурился.
– В чем дело? – спросила Амалия, которая ни на секунду не переставала наблюдать за своим собеседником.
– Когда полиция прибыла на место, там не было никакого листка.
В кабинете наступило молчание.
– Очень странно, – медленно проговорила Амалия. – Лично я готова поклясться, что листок был, когда я уезжала оттуда.
– Что это был за листок, вы не запомнили?
– Разумеется, запомнила, потому что это показалось мне необычным. На листке крупно было написано: «№ 3».
– Номер три? – изумился инспектор.
– Да.
– Вы его трогали?
– Разумеется, нет. В наши дни всем, даже школьникам, отлично известно, что на месте преступления ни к чему прикасаться нельзя.
– То есть вы не забирали листок?
– Нет, я же сказала вам.
– Тогда куда же он мог деться?
Амалия пожала плечами.
– Полагаю, инспектор, это уже ваша задача установить – куда.
Конечно, она не брала листок, Анри даже не сомневался в этом. И все-таки она поставила его в тупик. Он подумал, сколько людей, имеющих собственные машины, предпочли бы просто проехать мимо бедняги, лежащего на обочине. Мы ничего не заметили, господин инспектор, мы торопились, и вообще, было уже темно… А вот она остановилась и сразу же обратилась в полицию, когда поняла, что дело неладно. Анри почувствовал, что его неприязнь к этой странной даме начинает ослабевать. Она поступила именно так, как должна была, и почему-то он был уверен, что и в других обстоятельствах она стала бы действовать точно так же.
– Кто он? – спросила Амалия.
– Простите?
– Убитый, он кто?
– Сожалею, но поскольку ведется следствие…
– Полно вам, инспектор. Я же все равно все прочитаю завтра в утренних газетах… Так кто он такой?
– Жозеф Рошар, – сдался инспектор. – Владелец местного кафе «Плющ».
– И только? Сдается мне, вы чего-то недоговариваете.
– Простите?
– Рядовой владелец кафе не слишком тянет на человека, в которого могут всадить три пули, – снисходительно пояснила Амалия. – Чем он занимался?
– Я уже вам сказал, – с неудовольствием ответил инспектор. – Он был хозяином кафе.
– Только и всего?
– Только и всего.
Амалия задумалась.
– Занятно, – проговорила она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Разумеется, если бы он вез при себе большие деньги, это бы объяснило обстоятельства, при которых его нашли. У него было при себе что-нибудь?
– Мы проверяем. Насколько нам известно, все его вещи на месте.
– А что значит пропавший листок с третьим номером? У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
– Никаких, сударыня. Я впервые услышал о нем от вас.
Амалия поглядела на его молодое открытое лицо и подавила вздох. Худощавый темноволосый Анри отчаянно пытался отрастить усы, но, судя по результатам, они не особенно спешили оправдать его надежды. На подбородке у него красовалась ямочка, придававшая ему юный вид. Безмятежный, чистенький, аккуратный юноша с белоснежными манжетами, застегнутый на все пуговицы и в идеально отглаженном костюме. Почему-то он напомнил Амалии детей, которые старательно играют во взрослых, но, что бы они ни делали, в каждом их жесте чувствуется, что это еще дети.
Как же он будет расследовать это дело? Или тут замешано что-то личное? До перехода к Франции Ницца была итальянской территорией, и тут до сих пор кипят итальянские страсти, которые нет-нет да дают о себе знать. Однако практичная Амалия тотчас же вспомнила, что убитому было лет под шестьдесят и, стало быть, он совсем не тянул на донжуана, который соблазнил чью-то жену и нарвался из-за этого на пулю – точнее, даже на три пули.
И при чем тут пропавшая записка с номером? Если это угроза, то кому? Если предостережение, то почему в такой странной форме?
Впрочем, в любом случае все это ее больше не касается. Она лишь свидетель, не более того. Увидела тело и сообщила о нем в полицию.
– Подпишите вот здесь, сударыня.
Очень решительная дама, подумал он, увидев, как она размашисто ставит подпись под протоколом. Порывшись в сумочке, Амалия вынула оттуда визитную карточку.
– Здесь мои телефоны, в Ницце и в Париже. Если выяснится что-то новое, позвоните мне.
Анри не подал виду, однако он был задет. Она что, всерьез верит, что он будет посвящать ее в детали полицейского расследования?
– Вдруг у вас возникнут ко мне еще какие-нибудь вопросы, – пояснила Амалия спокойно. – Ведь это вы будете вести дело?
– Я думаю… то есть почти уверен… да.
– Что ж, желаю успеха. До свидания, инспектор.
Она улыбнулась каким-то своим затаенным мыслям и вышла, оставив после себя тонкий аромат дорогих духов.
* * *
Всего их было семнадцать.
Семнадцать человечков, сложенных из бумаги. Пятнадцать стояли на полке. Двое лежали в стороне без голов, отстриженных ножницами.
За дверями послышались чьи-то шаркающие шаги. Дверь растворилась, и в темном проеме возник силуэт человека.
Он не сразу зажег свет. Полка с ее бумажными жителями и манила его, и отпугивала, но, раз начав, надо было довести дело до конца.
Щелкнул выключатель, и человек расхлябанной походкой двинулся к полке. По пути он взял со стола острые ножницы.
– Ну вот и третий, – проговорил он негромко и, сняв с полки третьего человечка, отстриг ему голову.
На спине у бумажного человечка неровным, прыгающим почерком было написано: «Жозеф Рошар».
– Мама, почему ты так поздно? Что-нибудь случилось?
Такими словами встретила Амалию ее дочь Ксения, когда баронесса наконец прибыла на виллу.
– Ничего особенного. Я была в полиции.
– О! Машина подвела?
– Это не из-за машины, никакой аварии не было. Я нашла убитого.
– Где?
– На обочине, в нескольких верстах отсюда. – Почему-то ей было легче сказать русское слово «верста», чем обычный для Европы километр, хотя это почти одно и то же.
Тут появился старший сын Амалии, Михаил, который в последнее время был на вилле за главного, и Амалия повторила детям то, что уже рассказала ранее инспектору.
– Какая-то мутная история, – проворчал сын. – Надеюсь, хоть в этом они не станут обвинять русских беженцев? Недавно у соседей пропала какая-то мелочь, так они сразу же написали на нас жалобу, что, мол, наши жильцы занимаются воровством, а мы их покрываем. В конце концов выяснилось, что украл их же слуга, но хозяева и не подумали извиняться.